Такой же эпохальной фигурой в области не менее важной, чем армия, был Михаил Xристофорович Рейтерн (1820–1890), многолетний министр финансов.
Это тоже «константиновец», выходец из Морского министерства, где он занимался вопросами пенсионного обеспечения. В 1862 году, то есть уже на втором этапе реформ, Рейтерн возглавил финансовое ведомство, где ему пришлось расчищать настоящие авгиевы конюшни. Огромный государственный долг, вечный дефицит, дезорганизованность доходов и расходов – вот проблемы, которые требовали решения. И за десять лет министр все их решил. Если к концу царствования Александра II российская финансовая система вновь оказалась в тяжелом состоянии, виноваты в том были не ошибки Рейтерна, а большая политика.
Михаил Xристофорович Рейтерн. А. Мюнстер
Михаил Христофорович считался кудесником бюджетной стратегии, да в общем и был им. Это единственный из министров-реформаторов, не утративший своего значения и при Александре III – наоборот, в восьмидесятые годы он даже возглавил Комитет министров.
В описаниях современников Рейтерн выглядит идеальным технократом, человеком-машиной, жившим только интересами дела.
Обычный день министра выглядел так. В восемь он вставал, в любую непогоду час гулял вдоль Невы, потом принимал посетителей, потом до пяти разбирал дела в кабинете, потом обязательно тратил один час на обретение новых знаний, с шести до восьми отдыхал и затем до полуночи опять работал.
Никакой личной жизни у Рейтерна не было, детей он не имел. Пожалованный ему царем графский титул потом достался племяннику.
Самая яркая звезда последнего периода царствования – граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов (1824–1888), из армянских дворян.
Он занимал различные военные и административные должности и всюду проявлял себя наилучшим образом.
Начальствуя на Кавказе над Терской областью, где была жива память о временах Шамиля, сумел наладить там мирную, упорядоченную жизнь.
Во время войны с турками командовал корпусом и взял сильную крепость Карс.
В 1879 году успешно справился с эпидемией чумы на Нижней Волге, причем особенно поразил государя экономией отпущенных средств: из выделенных ему четырех миллионов потратил менее десятой части.
Поставленный управлять Харьковской губернией, где накануне от руки террориста пал губернатор князь Д. Кропоткин (двоюродный брат революционера), навел там порядок, не прибегая к репрессиям. Даже народовольцы, развернувшие широкий террор против представителей власти, сочли Лорис-Меликова человеком приличным и не включили его в список генерал-губернаторов, подлежащих умерщвлению.
Михаил Тариэлович Лорис-Меликов. П. Брож
За Михаилом Тариэловичем закрепилась репутация администратора, умеющего сочетать силу с гибкостью, и государю пришло в голову, что такой человек может осуществить нечто подобное и во всероссийском масштабе.
В феврале 1880 года после ужасного взрыва в Зимнем дворце Лорис-Меликов был наделен очень широкими, почти диктаторскими полномочиями. Графиня Александра Толстая, хорошо знавшая государя, в своих мемуарах так объясняет это неожиданное для многих выдвижение: «Смею думать, что столь стремительно снискал он милость у своего повелителя благодаря чисто психологической причине, независимой от его индивидуальных качеств. Поглощенный личными заботами, не имеющими никакого отношения к делам страны, государь неизбежно должен был ощущать себя счастливым, переложив на кого-нибудь основную тяжесть своего бремени».
Бремени Лорис-Меликов не боялся и сразу взялся за работу, ловко сочетая жесткость в охоте на террористов с мягкостью в отношениях с так называемым передовым обществом, чтобы отделить его от экстремистов. «Лисий хвост – волчья пасть», – так отозвался о новом руководителе государственной политики близкий к народникам публицист Н. Михайловский.
Эту свою двухприродность Лорис-Меликов наглядно продемонстрировал в истории с покушением, случившимся сразу после назначения «диктатора».
Революционеры передумали миловать опасного слугу режима, и 20 февраля 1880 года около собственного дома в графа стрелял некий молодой человек. Лорис-Меликов проявил военную решительность: сцепился с террористом и отделался тремя дырками в шинели, а потом спокойно заметил, что пули его не берут.
В ночь перед казнью революционера к Лорис-Меликову явился крайне возбужденный писатель Всеволод Гаршин – чтобы упросить великого человека о милосердии к стрелявшему. «В вашей власти не убить его, не убить человеческую жизнь (о, как мало ценится она человечеством всех партий!) – и в то же время казнить идею, наделавшую уже столько горя, пролившую столько крови и слез виноватых и невиноватых», – говорилось в страстном прошении. Поскольку Гаршин был человек известный, Лорис его принял. Правда, сначала бдительная охрана на всякий случай раздела ночного визитера донага и даже проверила, нет ли у него яда под ногтями. Министр побеседовал с идеалистом, успокоил его, пообещал подумать – а назавтра преступника, разумеется, повесили.