— Надеюсь. Очевидно, они не знают, кого защищают, и их незнание защищает его.
Томас стоял на пыльном внутреннем дворе гостиницы под жарким солнцем и задавался вопросом, что теперь делать. Он уже зашел на кухню и изводил жену хозяина гостиницы, которая как раз стояла над горшками, в которых варилась еда, до тех пор, пока она не пообещала создать блюдо такой невероятной питательности и нежности, что донья Исабель сможет съесть его и немедленно пойти на поправку. Он трижды посылал юную горничную в комнаты с вином, фруктами и крошечными пирожками. Теперь он решил оседлать Кастанью и отправиться поискать особый родник, о лечебных свойствах которого он слышал, и привезти немного бесценной воды для больной. Трудность состояла в том, что дочь лекаря передала ему желание доньи Исабель, чтобы он подождал, пока она не сможет поговорить с ним. Тогда он смог бы поехать в Жирону и передать сообщение, что все хорошо. Что, если она спросит про него в то время, когда он отправится искать родник? Он должен остаться. Пот капал у него со лба. Возможно, будет мудрее подождать в тени.
И зачем он приехал сюда? — спросил он себя. Лошади. Он хотел проверить, что конюх проявит надлежащую заботу о лошадях. И он целеустремленно направился к конюшням.
К Томасу еще не полностью вернулось самообладание после того, как они все поняли, что донью Исабель придется нести в ее комнату на руках. Ракель посмотрела на свою пациентку, изо всех сил пытающуюся сесть в паланкине, а затем на него.
— Она слишком слаба и у нее сильно кружится голова, — сказала она. — Надо, чтобы кто-то отнес ее.
В полном ошеломлении Томас поднял донью Исабель на руки, понес ее наверх по лестнице и внес в комнату. Он положил ее на расстеленную кровать с невероятной осторожностью, как будто она была бесценным яйцом какой-то неземной птицы. И когда он поклонился и оставил ее, его руки навсегда унесли на себе отпечаток ее стройного тела.
В тот момент он был готов поехать ради нее в Жирону или в Иерусалим, если бы это потребовалось. Однако то, что она попросила его сделать, было намного труднее. Ракель сплыла вниз по лестнице, нежно улыбаясь, и сказала ему, что донья Исабель отдыхает. Не мог бы он подождать, пока она не сможет с ним поговорить, прежде чем он поедет в Жирону? Он подождет? Да если нужно, он будет ждать до тех пор, когда стены Барселоны не рассеются в пыль.
Немного позже, в спальне, значительно отдохнувшая донья Исабель вела вежливый, но решительный спор.
— Но, моя донья, — говорила Ракель, — час назад вы были слишком слабы, чтобы сидеть в паланкине, а теперь хотите встать и принять дона Томаса?
— Да, — сказала Исабель. — До того, как я заснула, у меня болела голова, и я чувствовала себя больной от гой ужасной настойки, которой они нас напоили. Отдых, немного вина и вода вылечили меня. Вчера мне было лучше, ты помнишь, а сегодня мне еще лучше. Пожалуйста, Ракель, помоги мне собраться. Иначе мне придется зависеть от нашей трогательной малышки. —
Она хихикнула. — Как ты думаешь, я смогла бы научить ее укладывать мои волосы на французский манер?
Ракель не позволила увести разговор в сторону.
— Вы настаиваете на разговоре с ним, даже если в результате вы умрете.
— Ничего подобного, — живо отозвалась Исабель. — Мне нужно дать ему некоторые инструкции, ведь Томас должен ехать от моего имени. От нашего имени, — тактично поправилась она.
— Вы могли бы сделать это, лежа в постели, — заметила Ракель.
— Если бы я была настолько слаба, то да, — ответила Исабель. — Но, говорю тебе, я больше не беспомощна, и я предпочитаю не принимать посторонних людей в спальне. Даже в гостинице и при таких странных обстоятельствах.
— И с неуложенными волосами, — заметила Ракель.
— Ссора с тобой, Ракель, больше утомляет, чем десяток посещений дона Томаса. Ты напоминаешь мне монахинь.
Ракель сдалась.
— Я думаю, что это глупо, но так как я не могу остановить вас, — сказала она, — я должна помочь. Но я не ваша горничная, предупреждаю вас. Я и со своими-то волосами плохо справляюсь без посторонней помощи.
Исабель сладко улыбнулась, выиграв сражение.
— Мы поможем друг другу, — сказала она, — как сестры.
— Так или иначе, я восхищаюсь вашим превосходным вкусом, — сказала Ракель. — Он очень красивый мужчина. Не тот тип, о котором я мечтаю, но очень красивый. И нежный.
— Это ничего не значит для меня, — легко произнесла Исабель. — Уй! — взвизгнула она, когда Ракель неловко дернула ее гребенкой за волосы.