– Вот ты смеешься, – заметила Галина Петровна. – А между прочим, у нас в Саратове одна дамочка открыла свой собственный центр психологической поддержки. Француженка.
– Француженка? – удивилась Варя. – У них что, во Франции своих проблем нет?
– Есть или нет – не знаю. Наверное, здесь проблемы поинтереснее. Позабористее.
– Да, – согласилась Варя. – У меня, кстати, мама, у самой проблемы. А ты предлагаешь мне чужие решать.
– Так вот. – Галина Петровна не захотела отвлекаться от заинтересовавшей ее темы. – Эта дамочка… Как же звали ее? Кристина Легран. Ты не слышала о ней?
– Кажется, слышала, – с трудом припомнила Варя. Она на самом деле читала в каком-то журнале про француженку, которая приехала в Россию и открыла в провинциальном городе крупный психологический центр. Таких даже в столице нет. Судя по интервью, дамочка из Франции была не глупа и очень профессиональна. – Да, теперь я вспомнила… Читала пару лет назад про эту француженку. Молодец, что скажешь.
– Я, конечно, понимаю, что это не для тебя. Чтобы такой центр открыть, большие деньги нужны.
– Очень большие. И потом, мама, я и бизнес – понятия несовместимые.
Мать кивнула:
– Ладно, что-нибудь придумаем. Без работы не останешься, не переживай. У меня одна хорошая знакомая директор школы. Завтра позвоню ей, узнаю, может, им психолог нужен.
– Без образования. – Варя развела руками.
– Посмотрим, – упрямо повторила мать. – Ну, а с Никитой что решила? В какую школу отдавать будешь?
– Наверное, в ту, где и сама училась. Здесь рядом, сам ходить будет, чтобы у тебя лишних хлопот не возникало.
Галина Петровна кивнула, соглашаясь:
– Хорошая школа. И учителя там хорошие. Нужно будет завтра же сходить и написать заявление.
– Так ведь у нас пока прописки в городе нет…
Уже далеко за полночь кухонные посиделки наконец закончились. Выпив напоследок еще по чашке чая, Варя с матерью разошлись.
– Все будет хорошо, дочка. Вот увидишь, все в твоей жизни сложится просто замечательно! – заверила ее на прощание Галина Петровна.
– И тебе спокойной ночи, мама, – с грустной улыбкой на лице ответила Варя.
Бабушка отправилась спать к внуку, а Варя расстелила постель на кухне, на раскладушке. Никаких возражений от матери она принимать не стала. Она и без того чувствовала себя немного неловко, свалившись как снег на голову, поэтому создавать неудобства ей не хотелось.
Когда в соседней комнате все стихло, Варя тихонько поднялась с постели, приблизилась к двери, слегка приоткрыла ее и прислушалась. Затем так же тихо и осторожно закрыла дверь. Как тень, скользнула к подоконнику, достала из кармана пачку сигарет и, торопливо чиркнув спичкой, глубоко затянулась.
За окном раскинулась черная ночь. Редкие фонари скупым и желтым светом освещали влажно блестящий, покрытый островками весеннего льда, асфальт. Вдалеке, вдоль линии правого берега, по-прежнему сверкали бусинки огней.
Ей почему-то показалось странным это ночное спокойствие окружающего мира. Дождь и ураганный ветер, пожалуй, гораздо больше бы подошли сейчас в качестве фона. Ненастье за окном намного удачнее отражало бы то, что творилось сейчас в ее душе. В ее жизни.
Но та апрельская ночь выдалась спокойной и тихой. Как будто в насмешку…
Прикрыв окно, Варя скользнула под одеяло. Зажмурила глаза в тоскливом предчувствии: едва ли удастся уснуть. Все те же картины, которые виделись ей в ночном вагоне, те же чувства, что бередили душу совсем недавно под стук колес, снова не давали покоя. Она отчаянно пыталась заставить себя не думать. Не думать вообще ни о чем. И изо всех сил сжимала веки, зная, что стоит ей открыть глаза – и прямоугольник света на потолке снова превратится в чистое полотно, на котором она до самого утра будет рисовать печальные картины, выбирая из всей возможной палитры красок только один цвет – серый…
Так и случилось. Серые тени качались на потолке, она напряженно следила за ними взглядом, уже перестав бороться с собой.
Заснуть ей удалось только под утро. Даже не заснуть, а впасть в полузабытье, лишь отдаленно напоминающее сон. Она словно провалилась в какую-то яму с песком. Песок застилал глаза, забивал легкие. Невозможно было дышать. Отчаянно хотелось крикнуть, но и кричать тоже было невозможно. Силы уже покидали ее, но в этот момент Варя вдруг почувствовала чье-то теплое и нежное прикосновение.
Кто-то взял ее за руку и потянул за собой. Медленно, шаг за шагом, сантиметр за сантиметром – она все же выбиралась из черной и страшной ямы.
– Мама, – послышался голос совсем неподалеку. Ей все же удалось открыть глаза… – Мама, ну сколько же можно спать? – Сын стоял рядом и хлопал длинными белесыми ресницами. – Ты ведь сама вчера сказала, что нужно лечь пораньше для того, чтобы пораньше встать. А теперь спишь, соня! Вставай, уже почти десять…
Варя прищурилась от яркого света. Солнце светило в окно совсем по-летнему, не соблюдая никаких весенних «правил приличия». Новый день так и искрился всеми цветами радуги, в который раз демонстрируя полное несоответствие ее внутреннему состоянию.
«Какие все заботливые». Варя с детской обидой отвернулась от окна, почти всерьез подумав, что солнце нарочно светит сегодня так ярко, словно сговорилось с мамой, которая накануне заверила ее, что все в жизни сложится замечательно. Ерунда, какая связь может быть между ее жизнью и погодными явлениями?
Она потянулась в постели и сразу же встала.
– Вот так, – одобрил сын. – А теперь марш в ванную, чистить зубы и умываться! А мы с бабушкой пока завтрак приготовим!
В его глазах плясали веселые чертики. Ему, кажется, нравилось чувствовать себя мужчиной. Единственным мужчиной в доме.
– Ну что ты раскомандовался. – Варя улыбнулась. – Уж и поспать нельзя. Подумаешь, десять часов. Ты в выходные и позже встаешь иногда.
– Я маленький, мне можно.
– Тебя не переспоришь…
Варя быстро собрала постель, сложила раскладушку и вынесла ее на балкон. Галина Петровна, видимо, проснулась уже давно и теперь сидела в очках перед телевизором. Пальцы быстро и проворно работали спицами, синий клубок шерсти на полу ритмично подпрыгивал.
– Доброе утро, мама.
– Проснулась уже, дочка? А я вот решила Никитке свитер связать. Все-таки апрель холодный, да и в мае еще прохладно будет.
– И как это у тебя получается? – в который раз удивилась Варя, замечая, что мать почти и не смотрит на вязание. Сама она сколько раз пыталась вязать и смотреть телевизор одновременно. Но петли все время сползали со спицы, потом приходилось их очень долго ловить, снова нанизывать в ряд, а иногда и вовсе распускать связанный кусок и начинать все сначала.
– Да в этом ничего нет сложного. Со временем и у тебя получится, здесь просто опыт нужен. Что на завтрак приготовить?
– Не беспокойся, завтрак я приготовлю сама. Никитка мне поможет. Он, знаешь, какую вкусную глазунью делает! Желтки всмятку, по краям – кружева…
Варя заметила в дверном проеме довольное лицо сына.
– Тебе сколько яиц разбить, бабушка?
– Парочку, – рассмеявшись, ответила Галина Петровна.
Варя зажгла конфорку на плите. На этом ее миссия по приготовлению завтрака закончилась. Она спокойно ушла в ванную, зная, что с приготовлением «кружевной» глазуньи сын справится блестяще и без нее.
Прохладная вода стекала по телу и словно бы возвращала к жизни. Варя задумчиво разглядывала, как кружится у ног в медленном и замысловатом танце мыльная пена, и снова, в который раз уже, пыталась понять, правильно ли она поступила.
Мысли о будущем не давали покоя. Впервые в жизни она чувствовала себя такой беспомощной и такой одинокой. Чувства легкости, которое она надеялась испытать, решившись наконец на разрыв с мужем, не было. Солнечное утро нового дня не обещало ничего, совсем ничего хорошего. «Неужели так будет всегда?» Ужаснувшись от этой мысли, она в который раз повторила про себя: время лечит. Лечит всех, а значит, дойдет очередь и до нее. Только бы хватило терпения.