Л ю б о в ь - есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины.
П р е д а н н о с т ь - есть любовь к тому, кто приковывает наше внимание.
О с м е я н и е - есть удовольствие, возникающее вследствие того, что мы воображаем, что в ненавидимой нами вещи есть что-либо такое, чем мы пренебрегаем. Т.Е. Если существуют пренебрежение и ненависть, то возникает осмеяние. Если мы встречаем человека, который что-то осмеивает, можно сразу же выяснить, что он в этой вещи ненавидит и чем пренебрегает.
28. Мы пассивны постольку, поскольку составляем такую часть природы, которая не может быть представлена сама через себя и без других. Эта теорема относится к деятельности рассудка. Другими словами можно было бы сказать: мы пассивны настолько, насколько мы подчиняемся деятельности своего рассудка, насколько мы подчиняемся деятельности разума, настолько мы свободны.
29. Сила, с которой человек пребывает в своем существовании, ограничена и ее бесконечно превосходит могущество внешних причин. Невозможно, чтобы человек не был частью природы и претерпевал только такие изменения, которые могли бы быть поняты из одной только его природы и для которых он составлял бы адекватную причину. Эти две теоремы говорят о том, что человек, хоть и стремится к свободе, но покуда он человек, он является рабом своих страстей, своих аффектов, покуда он человек, покуда он часть природы. Это касается и воина. Отсюда следует, что человек необходимо всегда подвержен пассивным состояниям, следует общему порядку природы и повинуется ему, приспосабливается к нему, насколько того требует природа вещей. Иными словами, есть соответствующие приказы орла и нарушать их никому не дозволено.
30. Сила какого-либо пассивного состояния или аффекта может превосходить другие действия человека, иными словами, его способность разума., так что этот аффект будет долго преследовать его. Этот аффект может быть ограничен или уничтожен только противоположным и более сильным аффектом, чем аффект, подлежащий укрощению. Здесь рассматривается такая ситуация, когда с одной стороны есть некий аффект, т. е. стремление к любимой вещи, делать добро любимой вещи или делать зло нелюбимой вещи, и одновременно с этим есть какая-то разумная идея, например, идти по пути воина, и в теореме говорится, что часто так бывает, что аффект сильнее разумного желания, и что одного разумного желания недостаточно, чтобы этот аффект победить. А этот аффект может быть побежден только противоположным аффектом, относящимся к данной вещи. Чисто разумом я не могу приказать убрать этот аффект, но я могу создать такие условия, что чрезмерно любимая мною вещь, которая поглощает много моего внимания, тем самым, сильно меня ограничивает, превращает в раба страстей, - доставляет мне неудовольствие, и тогда моя свобода будет от этого возрастать, потому что я буду испытывать меньшую привязанность к этой вещи.
31. Люди различны, поскольку пассивны, подвержены различным аффектам, влиянию различных вещей. Вещей очень много, личный опыт у каждого разный и поскольку люди следуют рассудку, они различны между собой. Люди лишь постольку сходны между собой, поскольку они живут под руководством разума. Разумная деятельность заключается в том, чтобы правильно сохранить себя. Душа тоже хочет сохранить себя, но не умеет, ошибается. Когда человек всего более для себя ищет собственной пользы, тогда люди бывают все более полезны друг другу. Живущий под руководством разума стремится воздавать другому за его ненависть, гнев, презрение к себе и т. д., напротив, любовью и великодушием, т.к. полезно, чтобы меня любили, а ненависть может колебаться и побеждается моей любовью, т.е. доставлением другому приятного. Если возникает какое-то желание, чтобы кто-то меня полюбил, то достаточно доставлять этому человеку максимум приятного. Если это какая-то женщина, то мужчине нужно за ней ухаживать, и чем больше он приятного ей сделает, тем больше возникает любовь, потому что любовь возникает автоматически, просто сумма приятных вещей. Если при этом я сохраняю таинственность и уникальность, то возникает преданность мне.
32. Аффекты надежды и страха сами по себе не могут быть хороши. Доказательство: нет аффектов надежды и страха без неудовольствия, ибо страх есть неудовольствие, а надежда не существует без страха, следовательно, эти аффекты не могут быть хороши сами по себе, а лишь постольку, поскольку они могут ограничивать чрезмерное удовольствие, что и требовалось доказать. Следствие: к этому должно прибавить, что эти же аффекты указывают на недостаток познания и бессилие души. По этой же причине и уверенность, отчаяние, радость и подавленность составляют признаки духа бессильного, ибо хотя уверенность и радость и составляют аффекты удовольствия, однако они предполагают, что им предшествовало неудовольствие, а именно надежда и страх. Таким образом, чем более мы будем стремиться жить под руководством разума, тем более будем стремиться возможно менее зависеть от надежды, сделать себя свободными от страха, по мере возможности управлять судьбой, управлять своими действиями по совету разума. Т.Е. Не следует жить надеждами, ожиданиями, страхами, не следует ничего ждать и догонять. Например, не следует ждать в очереди, а следует жить в очереди, рассматривать очередь как последний поступок в жизни, тогда избавляешься от страдания, связанного с ожиданием, и получаешь удовольствие от действительной жизни. Средний человек массу своей энергии тратит на ожидание, некоторые так и считают, что их настоящая жизнь еще не началась. Так они ее ожидают, пока не помрут.
Аффекты превозношения и презрения всегда дурны, другими словами, необходимо ровно относиться ко всем, не разделять людей на хороших и плохих, т. е. относиться к другому, как к самому себе.
34. Сострадание в человеке, живущем по руководству разума, само по себе дурно и бесполезно. Это нетривиальное утверждение. Докажем его. Сострадание есть неудовольствие и, вследствие того, само по себе дурно и бесполезно. Добро же, из него вытекающее и состоящее в том, что мы стремимся освободить человека, которого нам жалко, от его несчастья, мы желаем делать по одному только предписанию разума и лишь по предписанию разума мы можем делать что-либо, что мы знаем наверное за хорошее, а потому сострадание в человеке, живущем по руководству разума, само по себе дурно и бесполезно, что и требовалось доказать. Отсюда следует, что человек, живущий по руководству разума, стремится, насколько возможно, не подвергаться состраданию. Кто обладает правильным знанием того, что все вытекает из необходимости божественной природы и совершается по вечным законам и правилам природы, тот, конечно, не найдет ничего, что было бы достойным ненависти, осмеяния или презрения и не будет никому сострадать, но насколько дозволяет человеческая добродетель, будет стремиться, как говорят, поступать хорошо и получать удовольствие. К этому нужно прибавить, что тот, кто легко подвергается аффекту сострадания и трогается чужим несчастьем и слезами, часто делает то, в чем после сам раскаивается, как вследствие того, что мы находясь под воздействием аффектов, не делаем ничего такого, что знаем наверное за хорошее, так и потому, что легко поддаемся на ложные слезы. Я говорю это, главным образом, о человеке, живущем по руководству разума, ибо кто ни разумом, ни состраданием не склоняется к помощи другим, то справедливо называют того бесчеловечным, т.к. он кажется непохожим на человека. Так что если кто не живет по руководству разума, то пускай сострадает, потому что если и без разума, и без сострадания жить, то не будет ничего хорошего. Благорасположение не противно разуму, но может быть согласно с ним и возникать из него. Кто живет по руководству разума, тот желает другому того же добра, к которому сам стремится, поэтому когда он видит, что кто-либо делает другому добро, то его стремление делать другому добро находит себе поддержку, т. е. подвергается удовольствию, и притом, сопровождаемому идеей о том, кто сделал другому добро, и потому он чувствует к нему расположение, что и требовалось доказать.
35. Негодования, сообразно нашему определению его, необходимо также избегать, но должен заметить, что, когда высшая власть в силу присущего ей желания сохранять мир, наказывает гражданина, нанесшего обиду другому, то я не говорю, что она негодует на этого гражданина, т.к. она наказывает его, не возбуждаемая ненавистью в стремлении погубить его, но движимая уважением к общему благу.
36. Самодовольство может возникнуть вследствие разума, и только то самодовольство, которое возникает вследствие разума, есть самое высшее, какое только может быть. Здесь под самодовольством понимается чувство собственного достоинства, а самодовольство рассудка или души называется чувством собственной важности. Чувство собственного достоинства есть удовольствие, возникающее вследствие того, что человек созерцает самого себя и свою способность к действию, оно возникает по мере осознания себя все более и более свободным. Но искренняя способность человека к действию, иначе, добродетель, есть разум, который человек созерцает ясно и отчетливо, следовательно, самодовольство возникает из разума. Человек, созерцая самого себя, воспринимает ясно и отчетливо (или адекватно) только то, что вытекает из его способности к действию, т.е. что вытекает из его способности к познанию, а потому только из такого самосозерцания возникает самое сильное самодовольство, какое только может быть.