Таким образом, мы обнаружили и проследили движение, которое сразу не видно, которое не на поверхности. Это движение к развитию общественного характера производства. Можно сказать, что мы тем самым дошли до сущности. Развитие общественного характера производства — это основа развития общества. И с этой точки зрения коммунизм не есть какой-то особый строй, а возвращение через отрицание отрицания к непосредственно общественному производству, но на основе развития общественного характера производства, которое происходило в частной форме.
Давайте теперь рассмотрим тенденцию развития общественного характера производства, сделаем предметом изучения направленность этого движения, выявим, к чему ведет движение к развитию общественного характера производства, как это отражается на жизни людей.
Можно ли сказать, что с ростом общественного характера производства, несмотря на различия в способах производства и формах общественной жизни и даже несмотря на эксплуататорский характер ряда способов производства, движение через противоречия и зигзаги, через преодоление противоположной тенденции все же идет к росту благосостояния и развитию всех членов общества? Есть такое движение или нет?
Можно сказать, что плоды общественного развития достаются не только эксплуататорским классам. Действительно, если при первобытнообщинном коммунизме представителей другого племени, попавших в плен, убивали, то это было потому, что по экономическим причинам их бессмысленно было заставлять работать. Прибавочный продукт был такой маленький, что он не позволял прокормить другого человека. То есть вопрос о возможности рабовладения связан с размером прибавочного продукта. Вот как только раб или несколько рабов смогут содержать, кроме самих себя, и эксплуататоров, то есть людей, которые живут чужим трудом, то возможным становится рабство, не как отдельный элемент, а как некая система производства. Вместе с этим становится возможным, чтобы попавших в плен противников не убивали, а лишь превращали в рабов. То есть можно все-таки констатировать, что с переходом к рабовладению благосостояние людей стало лучше, во всяком случае люди меньше стали друг друга убивать. Рабовладельческое общество, конечно, богаче, чем общество первобытнообщинного коммунизма, богатства при этом достаются в основном рабовладельцам, но и рабы, наверное, имели возможность более систематически питаться, чем свободные граждане первобытнообщинного коммунизма, не говоря уже о том, что они не были в положении тех, кто может быть не сегодня, так завтра умерщвлен. То есть раба могли умертвить, но дальнейшее развитие рабовладельческого общества вело к тому, что, хотя право на то, чтобы умертвить раба, оставалось, смысла в этом не было, поскольку раб с развитием производства приносил хозяину все больше богатств. И чем дальше, тем больше. А осознанием этого, историческим признанием этого фактически было то, что крепостничество отменило такую правовую норму, при которой можно было убить работника. Крепостного можно было купить и заставить работать под угрозой телесных наказаний, но убить было нельзя. То есть движение имело место к обеспечению благосостояния. Давайте поставим и другой вопрос, а когда работник перестал быть рабом и стал крепостным, обеспечение благосостояния не только помещиков, но и крепостных продвигалось вперед или нет? Вообще, очень медленно, особенно на фоне купающихся в роскоши помещиков. И все же крепостной крестьянин с развитием производства и появлением возможности продавать часть произведенного продукта на рынке становился более свободным, хотя и скованным тисками крепостничества. Крестьянин, отработав на барщине, сам решает, что сеять, когда сеять, как убирать, какие культуры, как организовывать труд. У него в подчинении большая семья, трудом которой надо управлять, самому управляться со всем хозяйством. С развитием производства средний крестьянин жил лучше, но значительная часть разорялась и вынуждена была уезжать на заработки в города. Теперь если вы возьмете книгу Ленина «Развитие капитализма в России», то в ней на цифрах и фактах убедительно доказано, что рабочий в городах жил лучше, чем крестьянин в деревне, наемный рабочий, эксплуатируемый пролетарий жил лучше, чем крепостной, потому что крепостной все время был в нужде, от которой не спасало товарное производство, поскольку цену устанавливал не тот, кто продает, а тот, кто покупает