действует. За добродетель ответственны разумная и животная части души.
Животная часть хотя и не может рассуждать, но тем не менее как-то участвует в
рассуждении – она может повиноваться суждению, а может и идти наперекор.
Поэтому существуют два вида добродетели: «…одни добродетели мы называем
мыслительными; мудрость, сообразительность и рассудительность - это
мыслительные добродетели, а щедрость и благоразумие - нравственные» (Ник. эт.
1, 13). Добродетель «мыслительная возникает и возрастает преимущественно
благодаря обучению и именно поэтому нуждается в долгом упражнении, а
нравственная рождается привычкой, откуда и получила название: от этос при
небольшом изменении [буквы]» (Ник. эт. 2, 1). Добродетель этическая состоит,
таким образом, в умении усмирять страсти и влечения, связанные с животной
частью души, а дианоэтическая добродетель (добродетель разумной части души,
от слова di)anoia — разум, рассудок) – в собственно мыслительной деятельности.
Аристотель возражает против сократовского интеллектуализма, по которому
безнравственные поступки делают лишь от незнания. Согласно Аристотелю, в
человеке существуют и воля, и разум, и одно к другому часто не сводится. Человек
обязан контролировать свои эмоции.
Этические добродетели достигаются посредством воспитания, и в этом
Аристотель видит главную функцию семьи и государства. Добродетель – это
определенный вид совершенства, поэтому можно употреблять это понятие не
только к поступкам, но даже и к предметам: добродетельным является то, что
хорошо выполняет свое дело. Так, добродетель глаза состоит в хорошем видении, а
добродетель коня – в быстром беге. Поэтому «добродетель человека - это, пожалуй,
такой склад [души], при котором происходит становление добродетельного
человека и при котором он хорошо выполняет свое дело» (Ник. эт. 2, 5). Этические
добродетели Аристотель видит в нахождении середины между избытком и
недостатком, которые являются двумя пороками. Добродетелью же является
находимая рассудком середина. Например, мужество – это добродетель, недостаток
мужества — трусость, избыток мужества — безрассудство. Щедрость находится
посередине между скупостью и мотовством; и то и другое — порок. У нескольких
пороков не существует ни крайности, ни середины: например, убийство, воровство
и т.п. Добродетелью является противоположность этим порокам. Поскольку
добродетель как середина находится посредством разума, то необходимо быть
беспристрастным по отношению к различным страстям: «Больше всего надо во
всем остерегаться удовольствия и того, что его доставляет, потому что об этих
вещах мы судим крайне пристрастно» (Ник. эт. 2, 9).
Поступая согласно этическим добродетелям, человек обретает счастье, как
показал Аристотель в самом начале «Никомаховой этики». Но все же это не полное
счастье, которого может достичь человек, ведь, испытывая страсти, человек
79
оказывается зависящим от чего-то внешнего. Поэтому истинное счастье должно
основываться на самодостаточной природе человека, а такой является собственно
разум: «…во внешнем оснащении [счастье от добродетели ума] будет нуждаться
мало или, [во всяком случае], меньше, чем [счастье от нравственной добродетели]»
(Ник. эт. 10, 8). У щедрого есть потребность в деньгах, которыми он хочет делиться
с другими, у мужественного – потребность в его силе, тот же, кто мыслит,
созерцает, ни в чем не испытывает нужды. Блаженство дается только мудростью, а
не практичностью. Мудрость выше всех других добродетелей, мудрость —
добродетель собственно разумной части души. Только Бог обладает этой
добродетелью. Он созерцает Себя, поэтому высшей добродетелью
(дианоэтической) человека является созерцание Бога: «…если ум в сравнении с
человеком божествен, то и жизнь, подчиненная уму, божественна в сравнении с
человеческой жизнью» (Ник. эт. 10, 7). Это - самая счастливая жизнь: «…насколько
распространяется созерцание, настолько и счастье, и в ком в большей степени
присутствует [способность] созерцать, в том - и [способность] быть счастливым,
причем не от привходящих обстоятельств, но от [самого] созерцания, ибо оно