Лелит перебросила второй нож из правой руки в левую и, не отрывая взгляда от наступающей группы, потянулась вниз. На мгновение ничего не произошло, и она подумала, не собирается ли она нанести удар. Потом пальцы вцепились в ее собственные, и беловолосая воительница, воспользовавшись рукою Лелит, слегка пошатываясь, поднялась на ноги.
— Почему? — недоверчиво прошептала друкари, не желая сразу нападать на потенциального союзника, но и не решаясь поверить в существование подобного.
— Ты меня заинтересовала, — с улыбкой сказала Лелит. Она подняла ножи и направила их на группу, которая приближалась к ним, но теперь остановилась, пытаясь оценить предыдущую жертву, понять, насколько она еще способна и как она может изменить баланс возможной схватки. А мне нравится вызов.
— Ты безрассудна, — сказала ее новая союзница, разминая бока, чтобы понять, насколько сильную боль причинил ей агонизатор.
— И это говорит того, кто только что напала на развалину? — Лелит фыркнула в ответ. — Лелит.
— Моргана.
— Хорошо, Моргана, — сказал Лелит, когда их враги снова начали наступать, видимо, решив, что при соотношении одиннадцать к двум шансы все еще достаточно велики в их пользу. — Ну что, приступим?
Там, где Лелит была точна, Моргана была яростна; там, где Лелит была уравновешенна, Моргана была страстна. Лелит обрушивала на врагов вихрь атак, разрывая их на части, пока они еще стояли на ногах, пока их тела не осознавали, что произошло, и не рушились, при этом сама она не получала ни единой царапины. Моргана же просто проходила насквозь.
Лелит свалила шестерых, Моргана — пятерых; Лелит осталась нетронутой, Моргана истекала кровью из полудюжины ран, но ни одна не была настолько серьезной, чтобы потребовать внимания Юкора, даже если бы он был склонен его уделить. Никто из придворных мелкого архонта в ближайшее время не захочет уходить далеко по собственной воле: большинство из них будут лежать, скорчившись от изнурительных ран, а двое вообще не смогут передвигаться. Лелит наслаждалась вкусом их боли и страданий: пройдет много лет, прежде чем жажда душ как следует вцепится в нее когтями, но уже тысячелетия друкари не считали подобные вещи просто необходимостью.
— Впечатляет, — честно призналась она, когда они с Морганой стояли друг напротив друга над растерзанными телами их врагов. — Я еще не встречала никого, кто мог бы меня превзойти.
Моргана скорчила гримасу и жестом показала на пять своих жертв. Обе из них, которые больше не двигались, принадлежали ей.
— Ты все равно обогнала меня. Особенно если учитывать этих, — добавила она, указывая на тех двоих, которых Лелит сбила с ног в своем первом рывке.
— У меня было преимущество неожиданности, — сказала Лелит, подбираясь ближе к телам раненых. — А что касается остальных, то меня просто не били агонизирующей перчаткой. Не удивительно, что я двигалась немного быстрее.
— Я никогда не видела никого, кто мог бы двигаться так, как ты, — ответила Моргана, глядя на Лелит уголком глаза, словно не решаясь встретиться с ней взглядом. — Почему ты мне помогла?
Лелит положила два пальца на одну сторону челюсти Морганы и осторожно наклонила ее к себе. Она чувствовала, как в теле друкари нарастает напряжение, на волосок от того, чтобы вырваться наружу: на Лелит, на тех, кто из мелких придворных еще двигался, на весь мир в целом. Лелит охватило волнение, когда она оказалась так близко к неизбежному насилию, и она подумала, сможет ли она уберечь себя от вреда, если самоконтроль Морганы ослабнет, или если этот контроль будет ослаблен добровольно, и поэтому она держала пальцы на месте.
— Как я уже сказала, — повторила она, — ты меня заинтересовала. Кроме того, трудно найти достойного союзника.
Моргана сглотнула. Лелит почувствовала, как под ее пальцами сокращаются мышцы.
— Зачем тебе союзник в месте, где все тебя боятся или уже мертвы?
Лелит наклонилась чуть ближе, чтобы почувствовать тепло дыхания Морганы на своей коже.
— Как насчет того, чтобы покинуть его?
Губы Морганы разошлись, обнажив на удивление неповрежденные зубы, включая два очень острых клыка. Она провела по ним розовым языком.
— Я вся во внимании, Лелит.
Пять
Тишина, как и говорила Кситрия Морн, действительно была гнетущей.
И не только со стороны Асдрубаэля Векта, но и со стороны всех остальных. Возвращение Лелит Гесперакс в Комморраг должно было стать знаменательным событием. Должна была появиться процессия друкари, склонившихся перед воротами Фальчиона с дарами и подношениями; должен был быть шквал сообщений от мелких архонтов, ищущих ее благосклонности или информирующих о предстоящих рейдах в реальное пространство, в которых они выражали желание, чтобы Королева Ножей сопровождала их в обмен на щедрую долю добычи; должны были появиться письма от ковенов гомункулов, предлагающих ей своих лучших плотских чудовищ для использования в Крусибаэле в обмен на то, что их имя будет ассоциироваться с ее. Лелит находила такое общение весьма утомительным, но она признавала его символом своего статуса и, как следствие, статуса культа, который она превратила из простого злобного зверя, опасного, но ничем не примечательного, в величайшего зверя во всем Темном городе.