Их отсутствие вызывало беспокойство, и Лелит не обманывала себя, думая, что это лишь потому, что никто не знал о ее возвращении. Культ не объявлял об этом, но в этом и не было нужды. Это был Комморраг, где все следили за другими в надежде заметить ножи, занесенные над их спинами, прежде чем они достигнут шкуры. Возвращение Лелит после столь долгого отсутствия — и не менее долгого пребывания с Иннари — должно было вызвать бешеную активность и спекуляции. Желание узнать, когда она в следующий раз появится на арене, должно было быть оглушительным. Друкари должны были резать друг друга ножами за возможность заполучить билет. Именно это обычно и происходило, а то, что этого не происходило, как нельзя лучше свидетельствовало о том, что за время отсутствия Лелит все кардинально изменилось.
Несомненно, это было влияние Векта. Он отказался от своей публичной благосклонности, и теперь все ждали, что будет дальше. Никто не был настолько глуп, чтобы иметь дело с Культом Раздора, когда Верховный владыка стал относиться к ним в лучшем случае неоднозначно, а в худшем… Лелит не была уверена, что кто-то действительно видел, что значит «худшее» в контексте Асдрубаэля Векта.
— Вы будете говорить с Верховным владыкой? — спросила Лелит Кситрия Морн в ночь ее возвращения. Суккуб изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе не слышалось мольбы, но она все равно просачивалась, как дым через закрытую дверь. Большинство ведьм, находившихся под командованием Лелит, не знали Культа Раздора иным, нежели превосходным, и никто из них не желал, чтобы этот опыт длился дольше, чем он уже длится. Конечно, они были превосходными бойцами — Лелит не терпела слабаков, — но неужели им не хватало того голода, который был у Лелит в молодости? Или того, что был у Морганы; Морганы, которая всегда соизмеряла себя с величайшим соперником, которого только могла найти, — с самой Лелит.
— Нет, — ответила Лелит, к немалому разочарованию Кситрии. — Это ничего нам не даст. Вект — мастер словоблудия. Его словам нельзя верить, и он извращает слова других, чтобы заманить их в ловушку. Единственный способ поколебать его — действия, но я не могу знать, что именно его поколеблет, пока не узнаю его намерений.
Даже когда она произнесла эти слова, они вызвали раздражение. Лелит никогда не добивалась расположения Асдрубаэля Векта ради него самого; более того, она вообще никогда не добивалась его расположения. Она стала величайшим воином Комморрага, и Вект был привлечен ее темным пламенем так же, как и все остальные. Просто он мог предложить ей больше, и поэтому она уделяла ему больше внимания. А теперь, словно отвергнутый любовник, не понимающий, что их время закончилось, Вект стал ставить ей палки в колёса. Неужели Вект действительно думал, что сможет унизить ее?
И все же он мог. Лелит знала это как никто другой. Он даже открыто не объявлял ее своим врагом, и все равно выгоды, которые должны были поступать в культ, такой большой и процветающий, как ее собственный, улетучились. Большинство жителей Комморрага жили без ведома Асдрубаэля Векта, и он не заботился об их существовании. Привлечение его внимания могло стать путем к большому богатству и славе, но только если он это одобрит. Лелит Гесперакс, Королева Ножей, больше никогда не будет зависеть от мнения Владыки Темного Города. Вопрос был лишь в том, каким было это мнение, и, возможно, не менее важным было то, как его воспринимали другие.
Как бы ни было скучно Лелит разбираться в тонкостях мотивации и политики Комморрага, на поле были и другие игроки, которых ей нужно было оценить. Поэтому она разослала сообщения другим архонтам, великим суккубам и повелителям гомункулов: тем, с кем она в прошлом совершала набеги и торговала; тем, кто лично посещал Крусибаэль, чтобы посмотреть на ее выступление; тем, кто совсем недавно так жаждал ее благосклонности. Ее послания не были медовыми словами опытного политика, но и не были грубыми обвинениями в предательстве. Она просто вела себя так, словно ничего не изменилось, словно не замечала ничего предосудительного, и говорила лишь: «Я вернулась. Наши старые договоренности все еще в силе?»