– Это да, ты прав, меня там быть не должно было. Хорошо, что я там всё-таки оказалась, спасла королеву. А то неизвестно, кому бы мы сейчас служили, да и была бы у нас работа в принципе.
Она старалась изо всех сил делать вид, что беседует с товарищем, и понимала, что ей даётся это с трудом. Девушка уже пожалела, что согласилась на авантюру Советника. Когда приняла такое решение, не до конца отдавала себе отчёт в том, чем ей придётся заниматься. В голову не приходило, что вот так, как само собой разумеющееся к ней подойдёт Элемус, а она должна будет с ним разговаривать как ни в чём не бывало.
«Что говорил Советник, – напомнила она сама себе, – просто общайся, просто наблюдай, ничего не предпринимай, веди себя как всегда».
Однако вот именно это – вести себя как всегда с человеком, которого подозревают в предательстве, и есть самое трудное.
«А вдруг он не предатель, – мелькнула мысль, – а мы зря его подозреваем?»
После этого стало немного проще говорить с Элемусом.
Пока все эти мысли проносились в её голове, он задал ей вопрос:
– Кстати, а как ты тогда оказалась в покоях королевы. Тебя же вроде арестовали?
Она не была готова отвечать на этот вопрос. Говорить правду скорее всего не следовало, а обтекаемого ответа у неё не было. Лелёка судорожно думала, что сказать, когда раздался спасительный голос Никеуса. Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь обрадуется его голосу.
– Тихо господа. Внимание.
Дождавшись когда все замолчат, он продолжил:
– Сегодня в последний раз озвучу вам назначения на день.
До того, как он сказал эту фразу, Лелёка успела скорчить рожу, что-то типа «ой, как не вовремя» и добавила, понизив голос:
– Потом расскажу.
Пришлось Элемусу довольствоваться гримасой и отмазкой про потом.
В это время за мимикой Элемуса Петлы наблюдал ещё один человек. Когда Лелёка вернулась из лаборатории разрабатывающей секретные устройства для разведчиков, она пришла на доклад к Советнику. Там она не только рассказала о том, какие средства ей дали, но и вместе с одним из подчинённых Бориуса Глелы – Ростиусом Гончлой – настроила бусину-камеру передавать информацию на его компьютер. Теперь, если позволял радиус действия бусины, то данные с неё писались и на этот компьютер, и на листинд Лелёки. Сейчас оба, Советник и его подчинённый Ростиус Гончла, наблюдали за тем, что передавала камера Лелёки.
– Что скажешь? – поинтересовался Бориус.
– Мне показалось, что в его голосу прозвучало… не знаю как сказать, злость или негодование, что ли, когда он говорил про то, что девушка оказалась в покоях королевы.
– Мне тоже так показалось.
Советник нахмурился и отошёл от стола, догадавшись, что больше ничего интересного в ближайшие минуты не услышит, однако на ходу уже бросил:
– Если вдруг будет ещё что-то интересное, сообщи мне сразу же.
Сам же он в тот момент думал, что это его промашка, что не придумали, как объяснять присутствие Лелёки в покоях королевы.
– Надо будет у неё спросить, а что она услышала в его интонациях, – пробормотал он себе под нос, отправляясь в свой кабинет.
Итак гвардейцы разошлись по своим местам. Лелёке досталось дежурство на площадке для раблеков. Королева сегодня никуда не собиралась, так что вряд ли девушке придётся что-то делать. День сегодня был ветренный, на открытой площадке это особенно хорошо ощущалось. Похоже даже в такой мелочи Никеус хотел ей досадить. Однако он просчитался. Буквально через полчаса появился слуга королевы и принёс шубу.
– Её величество приказала вам одеться. Сказала, что от стука ваших зубов не может сосредоточиться и работать.
Это было явное преувеличение. Лелёка ещё даже замёрзнуть не успела, так что зубами она точно не стучала. Скорее всего её величество так замаскировала свою заботу о своей спасительнице.
Шуба – это конечно было излишество. В Ниде никогда не было зимы, в привычном для жителя средней полосы России понимании. Зимой в Ниделии называлось время, когда не было привычной жары. Правда в это время появлялся ветер, иногда шли дожди. Холодно скорее казалось именно из-за сильных холодных ветров. Правда надевать шубы всё равно не было причины. Будь такая погода в Москве, Лелёка обошлась бы толстой шерстяной кофтой, возможно, ветровкой, поверх неё, если бы был дождь. Здесь же модницы носили шубы. Скорее ради того, чтобы покрасоваться, чем действительно нуждались в такой тёплой одежде. Да и носили они их не застёгивая, скорее как накидки.
Однако сейчас, минут через двадцать после того, как девушка надела шубу, она смогла оценить этот жест королевы. Теперь она могла думать не только о ветре и холоде. Согревшись, она задумалась, что её назначили дежурить на площадке, где рукой подать до покоев королевы. Одно из окон, что выходили на площадку – точно кабинет королевы, это и позволило той говорить о якобы слышимом стуке зубов. Распахивающиеся двери и по одному окну с каждой стороны от него, вели в приёмную залу, ту самую, где Лелёка прикрыла собой королеву. Оставалось ещё одно окно, которое девушка не знала из какой комнаты идёт. Возможно, что оно в спальне королевы.