Придворные шумели, мешая всем остальным. Потом вдруг кому-нибудь в голову приходила идея устроить ночные купания, да не в бассейне, что было бы обычно для барлов, а почему-то в открытом океане – захотелось вдруг экзотики. Ради своей прихоти они требовали остановить корабль и позволить им устроить заплыв. Иногда же перепившие гуляки устраивали дебош с разборками.
Первая смена дежурств была с восьми утра до двух часов дня – самое спокойное и скучное время. Следующая до восьми вечера. Как правило, публика ещё только разогревалась. Эта смета тоже была относительно спокойной. Следующие две, с восьми вечера до двух ночи и с двух ночи до восьми утра, были адом. После них гвардейцы обычно были уставшими настолько, что отсыпались чуть ли не сутки, что были до следующего дежурства. Присматривать за всеми, а не охранять одного человека оказалось значительно сложнее.
Охраняя государыню, они могли не церемониться со всеми остальными. Теперь же именно по отношению к ним и нужно было быть деликатными. Гвардейцы вроде как стали подчинёнными придворных. Находиться в непривычном для себя состоянии добавляло дискомфорта.
Начальник гвардии очень грамотно занял подчинённых, обеспечив их такой работой, заодно снял с себя заботы о сохранности вверенных ему придворных, решив так одну из поставленных ему задач.
Первая неделя пролетела незаметно для всех гвардейцев – они с трудом приспосабливались к новому образу жизни, верней работы. К середине второй недели некоторые уже адаптировались и стали меньше отсыпаться и даже пытались в свободные часы наслаждаться плаванием на круизном лайнере. Все услуги доступные пассажирам корабля для гвардейцев были абсолютно бесплатно. Только алкоголь им был теперь запрещён, из-за их собственной несдержанности.
Подходила к концу вторая неделя плавания. У Лелёки был свободный день. Она отработала ночную смену, а утром, вместо того, чтобы скорее идти отсыпаться, отправилась в спа-салон. Утром в нём почти не было посетителей, один, максимум два, но чаще всего до двенадцати она была единственной. Девушка уже в третий раз посещала это заведение: массаж, уход за лицом, отдельно за руками и ступнями. Блаженство. В этот раз она даже успела вздремнуть.
Посвежевшая, но всё ещё желающая спать, она неспешно направлялась к себе в каюту. Следующая смена у неё была только через сутки, она могла позволить себе проваляться всё это время в кровати, хотя в её планы входило и с книжкой, верней листиндом перед бассейном полежать. Пока же она шла спать, по дороге размышляя, что заказать себе на поздний завтрак или ранний обед, в зависимости от того во сколько проснётся.
Разомлевшая после спа, она расслабленно шла по открытой палубе, улыбаясь солнцу и океанскому ветру. Она была настолько умиротворённой, что не сразу обратила внимание на голоса раздававшиеся у неё за спиной. Она не прислушивалась к тому, о чём говорили мужчины, пока один голос вдруг будто плетью ударил. У неё аж перехватило дыхание. Это был он. Сейчас у неё не было ни малейшего сомнения. Ноги стали ватными. Ей даже стало дурно. Она собрала все силы, чтобы не упасть в обморок. Нельзя было даже виду подать, что с ней что-то не так.
Мужчины прощались. Один пошёл куда-то в сторону, а шаги второго продолжили раздаваться за спиной.
Лелёка на автомате активировала бусину-застёжку. Чуть притормозила, подходя к перилам. Повернулась, чтобы посмотреть, кто были эти двое. Она была уверена, что увидев их при свете дня, она точно поймёт, кто из двоих шпион-предатель. В метре от себя она увидела Алексуса Сидолу. Кто был вторым, она даже не стала смотреть. Пазл сложился.
– Лелёка, – начал было он, улыбаясь.
Его лицо, до этого смягчённое улыбкой стало жёстким и грубым, с обозначившимися чертами лица, после того, как почти одновременно с ним она воскликнула:
– Ты?!
В обычной жизни он говорил медленно, нараспев, с неизменной полуулыбкой и никогда не шипел грозно. Именно поэтому она так долго не могла его опознать. Его вообще сложно было представить в гневе. Пожалуй и сейчас она его не узнала бы, не начни он ворчать – вот тогда-то и появились такие знакомые злобные интонации.