— Нелли, ну зачем же ты так? Это как раз он помог мне с работой. Я бы сам не смог, сейчас с улицы вообще никуда не берут, ты же сама все знаешь. А Андрей меня порекомендовал.
— Леон, я могу многое понять и принять. В нашей семье случались различного рода… мезальянсы. Но я все равно не стала бы доверять этому человеку и тому, что он может предложить. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, — взгляд Нелли остановился на презервативах в рюкзаке, — и осознаешь, что не к каждому романтическому порыву стоит относиться серьезно.
Ленька наконец перехватил взгляд Нелли, метнулся к рюкзаку, наглухо застегнул карман:
— Нелли, это просто для безопасности.
— Я же сказала, что все понимаю, Леон. Я могу как-нибудь посмотреть, как ты танцуешь в этом… кабаре?
— Ба, я не думаю, что это хорошая идея. Там все очень поздно начинается, а еще много… пьяных. Ты же это не любишь.
— Не люблю, Леонид.
Ленька трясся, представляя себе, как будет отвечать на детальные расспросы Нелли о новой работе. Рассказывать бабке о том, чем ему пришлось заниматься по-настоящему, совсем не хотелось. Но и полностью соврать ей он не мог, оставалось только не договаривать. Почему этих расспросов не последовало, Ленька так и не врубился.
А Нелли некстати вспомнился один из дальних, ныне покойных родственников, на которого даже чисто внешне чем-то походил внук. По рассказам тоже уже умершей родни, та история была крайне скандальной, и в ней фигурировала связь молодого человека с кем-то из высшей знати. Пикантность ситуации заключалась в том, что речь шла не об особе женского пола.
По настоянию семьи, после разразившегося в обществе скандала, молодой человек переехал за границу. Сначала в Европу, потом немного дальше. Шел шестнадцатый год прошлого столетия. Он оказался единственным, кто дожил до глубокой старости из той ветви. И вроде бы в итоге он даже женился, и у него остались дети и внуки в Аргентине, которых можно было бы разыскать с учетом меняющихся времен, но Нелли все никак не решалась. И теперь оставалось только надеяться, что если она оказалась права в своих догадках, и такое же увлечение приключилось с Леоном, то со временем оно пройдет.
***
Кроме проституции, Андрей промышлял тем, что танцевал на особых закрытых вечеринках, которые иногда организовывались в частных загаженных квартирах или в кондовых, еще советских гостиничных номерах.
— По крайней мере, это лучше, чем торговать задницей в «избушках» под дядей или сниматься на улице. Там вообще на отморозков можно налететь. Хотя здесь тоже никакой особой гарантии нет. На придурков нарваться можно везде. Так что поляну надо на месте сечь и чуть что — сматывать удочки. Хуже всего на ментов попасть, тогда, чтобы отмазаться, точно под сутера ложиться придется и процентом по жизни с ним делиться. А я страсть этого не люблю.
— А, ты, что, уже попадал так? — выдохнул Ленька в кафе.
— Не, сплюнь. Я везучий. Уже два года в бизнесе и еще нигде не светился.
Кто-то из своих заранее сообщал Андрею, где конкретно будут проходить вечеринки, и какой антураж по костюмам потребуется. Сначала все напоминало поход в обычные гости, только компания была незнакомой и часто менялась. Хозяева таких квартир или номеров нервно озирались, пропуская внутрь неприметно одетые, в основном однополые мужские пары, и каждый раз уточняли и переспрашивали по нескольку раз, от кого те заявились.
Потом появлялась дешевая выпивка и закуска, стаканы или одноразовая посуда часто шли по кругу. Все понемногу начинали расслабляться и знакомиться, но никто не называл настоящих имен, да они и не требовались для одноразовых партнеров. А сами танцы служили лишь предлогом к тому, что происходило дальше. Точнее, за них платили намного меньше, чем за секс. Таким «бизнесом» Андрей и предложил заняться другу детства, а еще вспомнил, что тот в школе иногда исполнял в спектаклях женские роли и умел краситься под «девушку».
— Это вообще полный улет будет. Отгрести сможешь больше бабла, если просто жопой повиляешь, чем я за раздевание.
И как в воду глядел. На первой же вечеринке Ленька зашиб почти две сотни «гринов». Правда, четверть из них приходилась на дебютный платный минет. Уже после танца к нему подошел один из гостей квартиры и поинтересовался тихо:
— Сколько?
— Час ночи почти, — стормозил Ленька, глядя на старенькие отцовские часы на руке, которые Владимир подарил пару лет назад.
Гость опять же негромко рассмеялся:
— Ты новенький что ли совсем? Я не о времени сейчас. Отсосешь мне за полтинник? Андрей мне сказал, что ты мастерски это делаешь, не хуже его. — Мужчина достал кошелек, протянул купюры Леньке. — Вот, держи. Они твои.
Скорее от удивления Леонид согласился. Делать минет клиенту и Андрею оказалось несколько разными вещами, хотя друг тоже часто сильно дергал за волосы и жестко управлял партнером, буквально вдалбливаясь в рот. Но с другом чувствовалось что-то вроде понимания и интимности, здесь же были просто механические движения.
Несколько раз Ленька закашливался, и у него перехватывало дыхание, тогда случайный партнер еще больше рвал за отросшие кудри, буквально в кулаке зажимая пряди. Когда все закончилось, клиент оттолкнул танцовщика от себя и застегнул ширинку. Ленька успел приметить лишь обручальное кольцо на правом пальце мужчины.
— И точно. Эндрю не соврал. Отлично сосешь, — процедил, отдышавшись, клиент. — За большее — и большие деньги. Если захочешь.
В ванне Леньку после первого раза вырвало. Андрей еле успел дотащить его туда. Потом подал смоченное в воде бумажное полотенце:
— Только ты… это. Не вздумай ко всему всерьёз относиться. Это, типа, игра, как в детстве. И такая же работа, как у всех. Только стул жопой утюжить по десять часов не надо. А деньги сразу. Знаешь, сколько из них втихаря от семьи месяцами копят, чтоб вот так оторваться. А нам делов-то максимум на сорок минут. Так что, это не они нас, а мы их имеем.
***
Незаметно пролетело еще полгода. Перед началом очередной вечеринки Ленька привычно переоделся в женскую одежду и нанес косметику на лицо в тесной, тускло освещенной ванне с лампочкой без плафона и сожранными черным грибком стенами. В такие «убитые» квартиры Андрей еще никогда не приводил его раньше. Когда Леонид выплыл из помещения, небритый хозяин, словно постоянно сглатывающий слюну, похотливо осклабился: