– Стоило. Открой его.
Он разорвал бумагу. В ней лежали десять новых блокнотов.
– В каждой записной книжке около двадцати разных вопросов. Я подумала, что это сможет помочь тебе немного прояснить мысли.
– Это идеально, – сказал он с искренней улыбкой. – Ты идеальна.
Он поцеловал меня, и я растворилась в его поцелуе.
Я любила его.
– Знаешь, что я хочу сделать прямо сейчас? – спросил он.
– Что?
– Посмотреть несколько серий «Друзей» с тобой в обнимку.
Я улыбнулась.
– Лучше не придумаешь.
Когда мы лежали, прижавшись друг к другу, Лэндон вытащил из своего кармана две «Лаффи Таффи» и протянул мне одну из них.
Банановую, конечно же.
Мы смотрели сериал, с каждой секундой влюбляясь все больше и больше, и мне с трудом удалось примириться с мыслью о том, что пора идти домой.
Он проводил меня до машины и придержал для меня дверцу.
– Я не хочу прощаться, – сказала я. – Я никогда не хочу прощаться.
– Тогда давай просто пожелаем друг другу спокойной ночи. – Легкая ухмылка скользнула по его губам. – «Прощай, прощай, а разойтись нет мочи!»
Моя улыбка стала еще шире, и бабочки, порхавшие в моем животе, затрепетали с новой силой.
– «Так и твердить бы век: спокойной ночи», – закончила я строчку из «Ромео и Джульетты».
Он наклонился и поцеловал меня.
– Без сожалений? – прошептал он мне в губы.
– Без сожалений, – ответила я.
Я ехала домой, чувствуя, как по моим щекам катятся слезы. Это не были слезы печали. Это были слезы надежды, слезы веры в Лэндона. Он вылечится. И он вернется ко мне.
Несколько дней назад Лэндон уехал в Калифорнию. Он и его мама собрали вещи и направились навстречу будущему выздоровлению. Пока его не было, я работала над своим собственным исцелением. В нашей с мамой жизни были травмы, которые стоило обсудить. Нам пришлось открыть друг другу сердца, чтобы справиться с той болью, которую причинил нам отец.
Мы были готовы попытаться восстановить то, что нас связывало, – наша любовь была сильнее наших ран.
Лэндон заставил меня пообещать, что я продолжу жить полной жизнью. Так я и сделала. Каждый божий день я старалась работать над своими рукописями. С помощью Элеоноры я подала заявки на несколько стипендий. И каждый день я находила новый повод для улыбки.
Последние несколько месяцев научили меня тому, что жизнь не всегда бывает легкой, но в любой ситуации можно увидеть что-то прекрасное.
Время от времени я получала сообщения от Лэндона. Он спрашивал, как мое сердце, и я отправляла ему свой ответ. Затем он делал то же самое.
Я изо всех сил старалась не бояться нашей разлуки. Я старалась не думать о том, когда он вернется и вернется ли он вообще. Часть меня знала, что наша история еще не закончена. Часть меня знала, что все это – только начало истории Лэндона и Шей.
У меня оставался лишь один путь. Мне пришлось последовать тому же совету, который я дала Лэндону возле двух сплетенных ив. Я двигалась по жизни не спеша, принимая во внимание каждую мелочь и не пытаясь обогнать саму себя. И мысль о том, что мы с Лэндоном составляем единое целое, всегда жила в моем сердце.
Хотя мы не вырезали свои инициалы на ивах, я знала, что его инициалы навсегда вырезаны в моем сердце. И всякий раз, когда оно билось, оно билось для него.