А.В. Чаянов поднимал вопрос универсальной значимости: «Одними только категориями капиталистического экономического строя нам в нашем экономическом мышлении не обойтись хотя бы уже по той причине, что обширная область хозяйственной жизни, а именно аграрная сфера производства, в ее большей части строится не на капиталистических, а на совершенно иных, безнаемных основах семейного хозяйства, для которого характерны совершенно иные мотивы хозяйственной деятельности, а также специфическое понятие рентабельности… Мы вынуждены ориентировать наши теоретические интересы на проблемы некапиталистических экономических систем» [18, с. 114-115].
Да, крестьянин выходит на рынок, но если внутри его производственной ячейки нет категории зарплаты, то и смысл рынка совсем иной, нежели при капитализме.
Как довод Ленин приводит данные о том, что безлошадные и однолошадные крестьяне наряду с ведением своего хозяйства батрачат, а наем батраков — это «превращение в товар рабочей силы, продаваемой несостоятельным крестьянством». Но не всякий наем есть превращение рабочей силы в товар. Сам Маркс неоднократно останавливался на том факте, что далеко не всякий наемный труд отвечает капиталистическим производственным отношениям. В очень многих случаях наем, по его выражению, есть «отношение простого обращения» — обмен одной потребительной стоимости на другую. Живой труд как услуга обменивается на жизненные средства в их денежной или натуральной форме. Именно так и нанимались батраки в России.
Маркс писал: «Обмен овеществленного труда на живой труд еще не конституирует ни капитала на одной стороне, ни наемного труда — на другой. Весь класс так называемых слуг, начиная с чистильщика сапог и кончая королем, относится к этой категории. Сюда же относится и свободный поденщик, которого мы спорадически встречаем повсюду, где либо азиатская община, либо западная община, состоящая из свободных собственников земли, распадается на отдельные элементы» [143].
Кроме того, противореча своему выводу, Ленин показывает, что значительная доля наемного труда оплачивалась через «натуральный обмен» — отработками. Бедняк или середняк отрабатывал долг, ссуду семян и инвентаря, аренду земли у помещика или кулака — работал на его земле со своей лошадью. Это — не капитализм, что и признает Ленин. Но отработки вместо денежного расчета преобладали в русских губерниях! Значит, далеко еще было до «полной зависимости от денег» и полного «превращения рабочей силы в товар».
«Буржуазия», по классификации Ленина, — это крестьяне, которые ведут большое хозяйство и имеют большие дворы (в среднем 16 душ, из них 3,2 работника). Если же разделить имущество на душу, разрыв не так велик — даже в числе лошадей. У однолошадных — 0,2 лошади на члена семьи, у самых богатых — 0,3. В личном потреблении разрыв еще меньше. Посудите сами: у беднейших крестьян (безлошадных) расходы на личное потребление (без пищи) составляли 4,3 рубля в год на душу; у самых богатых (пять лошадей и больше) — 5,2 рубля.
У безлошадных расходы на пищу 15 руб. на члена семьи, у «пятилошадных» — 28 руб. Кажется, разрыв велик, но дальнейшие данные объясняют этот разрыв. Практически все безлошадные семьи, по данным Ленина, в среднем выделяют для работы по найму 1 батрака (то муж, то поденно жена, то дети). Батрак питается у хозяина. По данным для Орловской губ., пропитание батрака обходилось хозяину в среднем в 40,5 руб. в год (у Ленина приведен подробный рацион батрака). Очевидно, что эти деньги надо присовокупить к бюджету безлошадной семьи, членом которой является батрак. Если так, то выходит, что у «пролетария» на члена семьи расходуется на еду 25,4 руб., а у «буржуя» 28 руб. Строго говоря, следовало бы расходы на батрака вычесть из бюджета семьи хозяина, если он при переписи записал батрака членом своей семьи, тогда разрыв еще больше снизится.
Из данных, приведенных Лениным (если брать не «двор», а расходы на душу), расслоения крестьян на классы по этому признаку не наблюдается. Лев Толстой отметил: «В том дворе, в котором мне в первом показали хлеб с лебедой, на задворках молотила своя молотилка на четырех своих лошадях… а хлеб с лебедой ела вся семья в 12 душ… “Мука дорогая, а на этих пострелят разве наготовишься! Едят люди с лебедой, а мы что ж за господа такие!”».
В целом можно сказать, что в конце века, когда писалась книга Ленина, расслоение крестьянства по имущественному уровню и по образу жизни не привело к его разделению на два класса — пролетариат и буржуазию. Сами крестьяне делили себя на «сознательных» — работящих, непьющих, политически активных, — и «хулиганов». Разницу между ними они объясняли как отличие крестьян в заплатанной одежде от крестьян в дырявой одежде.