На вопрос, была ли принципиальная сторона поездки уже улажена Гриммом в момент его вмешательства в это дело, Платтен ответил, что, по его мнению, все уже было улажено и оставалось только урегулировать некоторые технические вопросы. В посольстве его спросили, будет ли сообщен список уезжающих, на что Платтен ответил, что согласно решению комитета имена не будут сообщены. Впоследствии посольству были названы согласно разрешению Ленина и Зиновьева имена этих двух товарищей. На вопрос о том, было ли выставлено требование, чтобы возвращались только русские, Платтен указывает, что по его предложению условия русского комитета были так формулированы, что в них не было прямо указано, что ехать могут одни русские Если бы такая редакция не прошла, Радек не мог бы ехать.
На вопрос, кто первый предложил Платтену взять на себя руководство делом, он объяснил, что это был Радек, действовавший по поручению Ленина и Зиновьева. При первом свидании присутствовал также Мюнценберг.
В посольстве переговоры велись только по поводу условий поездки, впоследствии опубликованных. Платтен полагает, что Германия потому об легчила эмигрантам проезд, что немцы были убеждены, что пребывание интернационалистов в России будет им на руку. В эмигрантских кругах смеялись над этим взглядом немецкого правительства, однако считали излишним протестовать против него.
На вопрос, не осталось ли у Платтена впечатления, что кто-нибудь еще раньше или независимо от участников поездки дал немецкому посольству кое-какие обещания, Платтен ответил, что ввиду отсутствия каких-либо данных по этому поводу он, естественно, не может сказать ничего определенного. Однако он вынес впечатление, что это не имело места и что уезжавшие эмигранты отклонили бы всякое требование со стороны немецкого правительства. Он сам в посольстве подчеркнул, что эмигранты не согласятся, чтобы им были предъявлены какие-нибудь новые условия. На вопрос, в чем заключались трудности при поездке и почему до последней минуты не знали, состоится ли она, тов. Платтен высказался в том смысле, что трудности состояли в неуверенности, согласится ли Германия принять строгие русские условия. Ожидались также затруднения со стороны швейцарских властей в отношении проверки багажа, съестных продуктов, а также в отношении проверки паспортов. Платтен указал немецкому посольству на необходимость повлиять на швейцарское правительство в смысле предоставления более льготных условий при проезде. Однако на границе багаж строго проверялся и много съестных продуктов было конфисковано.
На вопрос, предполагал ли он, что кто-либо из русских сносился с немецкими властями, Платтен ответил, что он считает это невозможным; по крайней мере, в отношении тех лиц, с которыми он имел дело, например, в отношении Ленина, Зиновьева, Мартова он готов поручиться головою. Кроме того, он убежден, что в тот момент это было излишним, так как этим делом был занят Гримм. Ответы из Германии получались в посольстве, которое в этих случаях каждый раз приглашало Платтена явиться для переговоров. Ответ был получен в субботу, может быть, в воскресенье.
На вопрос, заданный Платтеном, считает ли себя комитет компетентным для производства подобного рода расследования, был дан утвердительный ответ.
На вопрос Платтена, обращенный к представителю большевиков, имеет ли он сделать какие-нибудь возражения против его показаний, последний ответил отрицательно, добавив, что эти показания послужат к выяснению дела.
Правильность этого протокола засвидетельствована:
Председатель комиссии д-р Рейхесберг.
Свидетель Фриц Платтен
5. ДЕЛО ГРИММА
Дело Гримма может быть поставлено в связь с поездкой Ленина лишь постольку, поскольку эта последняя была результатом усилий всей русской эмиграции, стоявшей на почве Циммервальда.
Однако я оставляю в стороне это соображение и дам здесь описание этого дела, имея в виду, что имя Гримма и деятельность его неразрывно связаны с историей возвращения в Россию из Швейцарии русских эмигрантов. То обстоятельство, что Ленин давно уже относился скептически к политической деятельности Гримма и порвал с ним всякие отношения еще в тот момент, когда не было налицо определенных данных, свидетельствовавших о том, что Гримм сам нарушил принципы Циммервальда, свидетельствует о глубоком внутреннем чутье Ленина. На конференции в Циммервальде Гримм примыкал не к левому крылу, а к центру. И уже тогда можно было констатировать известный политический разрыв между Лениным и Гримом.