Объясняет явления: феномен! гм, гм!
Итак, объект философии - непостижимое - есть птица, у которой мы с помощью нашей познавательной способности то тут, то там можем выдернуть отдельное перышко, но мы никогда не в состоянии ощипать ее совершенно, и она вечно должна оставаться непостижимой. Если присмотреться внимательнее к выдернутым уже философами перьям, то мы узнаем по ним самую птицу: здесь речь идет о человеческом духе. И вот мы опять на решающей границе, отделяющей материалистов от идеалистов: для нас дух - явление природы, для них природа - явление духа. И хорошо еще, если бы они этим довольствовались. Нет, где-то позади скрывается дурное намерение возвести дух в какое-то «существо» высшего порядка, а все остальное низвести на степень ничтожества...
Мы же, напротив, утверждаем: то, что при известных условиях может быть постигнуто, не есть непостижимое. Кто желает понять непостижимое, просто дурачится. Как глазом я могу обнять только видимое, ухом - только слышимое, точно так же познавательной способностью я могу постигнуть лишь постижимое. И хотя социал-демократическая философия учит, что все существующее безусловно познаваемо, этим вовсе не отрицается, что есть нечто непостижимое. Это можно бы признать, но только не в двойственном, нелепом «философском
NB
NB
NB
415
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
смысле», который где-то там в «заоблачных сферах» снова превращает непостижимое в постижимое. Мы относимся к этому делу серьезно, мы не знаем никакого высшего познания, кроме обыкновенного человеческого, мы знаем положительно, что наш разум есть истинный разум и что так же немыслимо существование иного, коренным образом отличающегося от нашего разума, как невозможны четырехугольные круги. Мы ставим интеллект в ряд обыкновенных вещей, которые не могут изменить своей природы, не изменив своего названия.
Социал-демократическая философия вполне согласна с «профессиональной» в том, что «бытие никоим образом не претворяется в мышление», так же как и любая его часть. Но мы не считаем вовсе задачей мышления претворять бытие; задача состоит лишь в том, чтобы формально упорядочить его, находить классы, правила, законы, словом, делать то, что мы называем «познанием природы». Постижимо все то, что поддается классификации, а непостижимо все, что не может претворяться в мысль. Мы не можем, не должны и не желаем этого, и потому отказываемся от него. Но мы можем сделать обратное: претворить мышление в бытие, другими словами, мы можем классифицировать мыслительную способность, как один из многих видов бытия...
Мы считаем интеллект таким же точно эмпирическим данным, как и материю. Мышление и бытие, субъект и объект равно находятся в пределах опыта. Различать одно как абсолютный покой от другого как абсолютного движения неверно с тех пор как естествознание все сводит к движению. То, что товарищ «философ» сказал о непостижимом, а именно, что каждая научная попытка приближает нас к неизвестному, хотя бы нам никогда и не удалось достигнуть полной ясности, относится без всякой уже мистификации и к объекту естествознания - непознанному.
Познание природы также имеет свою безграничную цель, и без таинственных «границ» мы все ближе подвигаемся к неизвестному, никогда не доходя до полной ясности; а это значит, что наука не имеет границ...
NB
NB
NB
416
В. И. ЛЕНИН
НАШИ ПРОФЕССОРА НА ГРАНИЦАХ ПОЗНАНИЯ
(«VORWARTS» 1878)
I
[162-164] На «пятидесятом съезде немецких естествоиспытателей и врачей» в Мюнхене, в сентябре 1877 г. профессор фон Негели из Мюнхена снова коснулся известной, прочитанной ранее лекции своего товарища из Берлина - Дюбуа-Реймона и произнес замечательную речь о «границах научного познания». Надо отдать справедливость господину профессору из Мюнхена, что в правдивости и ясности он значительно превзошел своего предшественника из Берлина, но он все же не сумел подняться до уровня своей эпохи. Он почти разъяснил вопрос; но маленький, заключительный пунктик, который он упустил, есть именно кардинальный пункт - он касается великой пропасти, отделяющей физику от метафизики, трезвую науку от романтической веры.
Его предшественник Дюбуа-Реймон, как известно, хотел доказать, что такая непроходимая граница действительно существует и что вере во всяком случае должна быть отведена особая область.