Затем являются противники вроде д-ра Гидеона Спикера («Об отношении естественной науки к философии») и, указывая на это барахтанье, злоупотребляют своей справедливой критикой, чтобы вместе с Ланге дискредитировать также и материализм...
Материализм, который удачно справляется с познанием и объяснением самых различных областей науки, до сих пор не пытался объяснить область познания, и поэтому его благосклонный историк не мог одержать полной победы над руинами идеализма...
«Существует два вопроса, перед которыми дух должен остановиться. Мы не в состоянии понять атомов и мы не можем объяснить из атомов и их движения даже самого незначительного явления сознания...
Как ни вертеть понятие материи и ее сил, все же всегда приходится наталкиваться на что-то непонятное.
Не без основания поэтому Дюбуа-Реймон заходит даже так далеко, что утверждает, будто все наше познание природы в действительности еще не есть познание, что оно дает только суррогат объяснения...
Это тот пункт, мимо которого систематики и апостолы механистического миросозерцания проходят с таким пренебрежением - вопрос о границах познания природы» (Ф. Ланге. История материализма, т. II, стр. 148-150).
Эта точная ссылка, в сущности, была бы излишней, так как подобные высказывания общеизвестны.
Так заявляет не только Ланге, но и Юрген Бона Мейер и фон Зибель, так высказались
NB
NB . NB
449
ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»
бы Шеффле и Замтер, если бы им пришлось коснуться этой темы; так говорит весь авторитетный мир, поскольку он перерос капуцинов. Но Ланге не знал как следует социал-демократов, иначе ему было бы известно, что и в этом пункте они дополнили механистическое миросозерцание.
«Большой недостаток Гегеля по сравнению с Кантом, - говорит Ланге, - состоит в ом, что он совершенно утратил мысль о более общем, нежели человеческий, способе познания вещей». Итак, Ланге сожалеет о том, что Гегель не спекулировал на сверхчеловеческом познании, а мы на это ответим: реакционный лозунг «назад к Канту!», который теперь раздается со всех сторон, исходит из чудовищной тенденции - повернуть назад науку и подчинить человеческое познание «более общему способу познания». В ней заметно желание опять отказаться от уже завоеванного господства человека над природой и достать для старого пугала из кладовой корону и скипетр, чтобы вновь воцарилось суеверие. Философское стремление нашего времени состоит в сознательной или бессознательной реакции против явно растущей свободы народа.
Достаточно лишь немного вникнуть в метафизическую мысль о «границах познания», которая проходит красной нитью через всю знаменитую книгу Ланге и так часто повторяется современными учеными, чтобы сейчас же признать ее бессмысленной фразой. «Атомы не могут быть поняты, и сознание не может быть объяснено». Но ведь весь мир состоит из атомов и сознания, из материи и духа. Если и то и другое непонятно, то что же остается тогда рассудку понимать и объяснять? Ланге прав: собственно, ничего. Ведь наше понимание, как они полагают, вовсе не понимание, а только суррогат. Может быть, и те серые животные, которых обыкновенно называют ослами, лишь суррогаты ослов, а настоящих ослов нужно искать среди более высокоорганизованных существ...
Свет познания делает человека господином природы. С его помощью человек может летом иметь лед, а зимой - плоды и цветы лета. Но всегда это господство остается ограниченным. Все, что человек может сделать, он может сделать только с помощью естественных сил и материалов.
[261] Как в техническом производстве явления природы предстают в своем телесном виде, так в науке изменения природы являются нам с своей духовной стороны. Как производство оставляет в конечном счете неудовлетворенной преувеличенную потребность в творчестве, так наука, или «познавание природы», не удовлетворяет всецело
NB
NB
NB
NB
450
В. И. ЛЕНИН
нашей преувеличенной потребности в причинном объяснении. Но как благоразумный человек не будет жаловаться на то, что мы для творчества вечно нуждаемся в материале и из ничего, из благих желаний ничего не можем сделать, так и тот, кто вникнет в природу познания, не захочет выйти за пределы опыта. Как для творчества, так и для познания, или объяснения, нам нужен материал. Поэтому никакое познание не может выяснить, откуда материал происходит или берет начало. Мир явлений, или материал, это - нечто примитивное, субстанциальное, не имеющее ни начала, ни конца, ни происхождения.