Такая аудитория, собравшаяся в Морском корпусе, подтверждала силу большевиков: шесть тысяч убеждённых, сознательных сторонников в одной только столице в бурные времена — это было серьёзно. Многие из них имели давний опыт политических организаторов и бойцов. Профессор Индианского университета Александр Рабинович, много работавший с источниками того времени, пишет, что в феврале 1917 года только в Петрограде было две тысячи большевиков, к открытию Апрельской конференции их число увеличилось до шестнадцати тысяч, а к июню 1917 года — до тридцати двух тысяч. При этом две тысячи солдат Петроградского гарнизона вошли в состав большевистской «Военки», и четыре тысячи солдат стали членами клуба «Правды» — «непартийного» клуба, организованного «Военкой» для военнослужащих.
(Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 24.)
Плюс — идущие за большевиками Кронштадт, Балтийский флот…
Как уже было сказано, сразу после Февральской революции численность организаций большевиков не превышала 40–45 тысяч человек, но, как верно отмечала сталинская «История КВП(б)», это были «закалённые в борьбе кадры». Теперь же в РСДРП(б) приходило новое пополнение, и это были тоже неплохие кадры — членский билет партии большевиков особых доходов и привилегий тогда не обещал.
Иными словами, уже весной 1917 года большевики представляли собой не малочисленную кучку, а политическую силу. Причём эта сила доверяла прежде всего Ленину.
С одной стороны, в период примерно с 1915 года по весну 1917 года о партии большевиков можно было говорить как о некой виртуальности, поскольку связь между руководством и партийной массой нередко почти отсутствовала. С другой стороны, партия была и жила даже в эти сложные годы — так уж выстраивал её, так готовил её сам её вождь — Ленин. Армия генерала Монка — во всяком случае, в романе Дюма «Десять лет спустя» — сохранила себя как единое целое даже в тот период, когда Монк, похищенный д`Артаньяном, в ней отсутствовал. Нечто подобное имело место — но не в романе, а в жизни — в партии Ленина, умевшей сохранить себя и без связи с Лениным, но благодаря тому, что Ленин так большевиков и воспитывал.
Теперь партийная масса была связана с Лениным напрямую, а Ленин был связан напрямую с партийной массой.
И это было хорошо.
Глава 6
«Американский след» в российском Феврале
А ТЕПЕРЬ оценим отдельно «американский» аспект тогдашней ситуации…
В революционных событиях в России весной 1917 года переплелись не только два очень разных внутренних фактора — элитарный и народный, но и несколько очень разных внешних тенденций, отражавших политические, экономические и геополитические интересы тех или иных мировых групп влияния, общим для которых было одно — стремление максимально обессилить Россию, а то и раздробить её.
При этом фактор Америки был объективно важнейшим уже потому, что Соединённые Штаты, формально не участвуя в войне до апреля 1917 года, были главными сценаристами и режиссёрами этой войны. Об этом подробно написано в моих книгах «Политическая история Первой мировой» и «1917. Февраль для элиты, Октябрь для народа», поэтому здесь лишь скажу, что основной причиной Первой мировой войны были не уже сформировавшиеся англо-германские противоречия, а потенциально обостряющиеся американо-германские противоречия по всему спектру важнейших мировых проблем.
Америке надо было руками русских обессилить немцев, руками немцев — русских, в целом руками европейцев обессилить Европу, чтобы подчинить её влиянию Америки, а заодно и Россию лишить перспектив суверенного развития. Добиться этого можно было, только развязав войну в Европе. Вот войну в Европе и развязали — в обеспечение интересов США.
А в апреле 1917 года Штаты «лично» пришли в Европу, формально — как её союзники, а на деле — как агрессоры. Мудрый Шарль-Морис Талейран за сто лет до этого предупреждал: «В тот день, когда Америка придёт в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны!» (Борисов Ю. В. Шарль-Морис Талейран. М.: Междунар. отношения, 1986 г., с. 51.)
Уже в 1910 году в США началась работа по коренной реорганизации армии. Американский военно-морской флот, оснащённый новейшими линкорами, ещё ранее заявил претензии на мировое лидерство, а теперь наступало время для сухопутных вооружённых сил США. В июне 1912 года особое совещание начальников отделов военного ведомства во главе с военным министром Стимсоном и офицеров Генерального штаба во главе с генералом Вудом обсудило проект создания армии, «способной противостоять армии любой европейской державы»! И эта мощная армия нужна была Соединённым Штатам для их собственной будущей системной агрессии в Европу.