Третья больная в ярко-красных трапециевидных очках писала что-то у себя в телефоне. На ней была шелковая розовая пижама с цаплями и пагодами.
— Добрый день! Вы пришли отвести меня на томографию? А я думала, что только вечером, — сказала женщина.
— Нет-нет. Мы волонтеры, пришли, чтобы поговорить, если кому-то захочется. Хотите, мы посидим с вами? — предложила Хелен.
— Конечно. Будьте как дома. Стул здесь только один, так что, вы, дружок, садитесь на кровать, если не против, — сказала она, обращаясь к Голодному Полу, и он сел рядом с ее торчащими из-под одеяла ногами — пальцы были похожи на древесные корни.
— Какие вы молодцы, что навещаете больных, которые тут застряли! Здорово, что на свете есть такие люди. Мои дети уже выросли. Наверное, одного с ним возраста, — сказала она, указывая на Голодного Пола. — Но все разъехались: в Лондон, в Сидней, а один все путешествует, потому что еще сам не знает, чем хочет заниматься. Шлем друг другу эсэмэски и говорим по скайпу, — эмигрировав, мои детки перетащили меня в двадцать первый век, но это все равно не то же самое, что быть с ними рядом. А у вас есть дети? — спросила она Хелен.
— Есть, и мне повезло: они все еще рядом со мной. Вот этот красавчик — мой сын. — Голодный Пол помахал рукой в знак приветствия. — И еще есть дочь, на Пасху она выходит замуж. Кстати, меня зовут Хелен.
— Приятно познакомиться. Я Барбара, или Бар, только, пожалуйста, не Бэбс и не Барби. Свадьба на Пасху? Не думала, что это разрешается. Я имею в виду церковь. Хотя кто в наше время венчается в церкви? Наверное, свадьбу планируете в хорошем отеле? Впрочем, неважно где, главное — любить друг друга.
— На самом деле в церкви, — сказала Хелен. — Правда, Грейс человек не религиозный, поэтому я не совсем понимаю, почему они это затеяли. Все будет происходить в Светлый понедельник, а это, говорят, допустимо. Наверное, на банкете мы будем есть пасхальные яйца. Но что мы всё о нас? Как давно вы здесь, Барбара?
Хелен следовала золотому правилу спрашивать пациентов о них самих.
— Дайте подумать, — ответила Барбара. — Со среды. А потом надо будет остаться еще на один день после томографии, которую, надеюсь, сделают сегодня. Я не очень переживаю, но у меня спина ноет от лежания, и все дамы здесь любят смотреть телевизор на полной громкости, а мне это совсем ни к чему. Я стараюсь выходить гулять, в магазин или в сенсорный сад, но дни все равно тянутся медленно. Всю жизнь мне не хватало времени почитать книгу и просто отдохнуть, но теперь, когда я здесь, мне никак не устроиться, — сказала Барбара. — Ваш сын, он, кажется, не очень разговорчивый, да?
— Зато хороший слушатель, так ведь? — ответила Хелен, наклонив голову набок, словно говоря Голодному Полу: «Ну, давай, хоть как-нибудь поучаствуй в разговоре».
— Мне нравятся ваши очки, они дизайнерские? — сказал он.
— Ах, эти. Мне их сделали в оптометрическом колледже — они там делают какие угодно и гораздо дешевле, чем везде. Дизайн я сама придумала. Хотела быть похожей на архитектора, но, наверное, я для этого слишком толстая и старая, а надо быть худой, как велосипед, и носить черную рубашку поло.
— Вы должны придумать что-нибудь интересное, когда выпишетесь, — может, провести денек в хорошем отеле, сходить в спа-салон или что-то еще, — сказала Хелен, и было видно, что она опытный волонтер: пытается убедить больного строить планы, ждать от жизни приятных эмоций.
— Я не очень люблю останавливаться в отелях после смерти мужа, — ответила Барбара. — Это случилось пять лет назад. Боже мой, как же летит время! Отели все-таки для супружеских пар. Нет смысла спать в одиночестве в большой роскошной кровати. Правда, можно пройтись по магазинам. За эти несколько дней, что я здесь, мне стало ясно, что все мои пижамы и прочие вещи превратились в лохмотья.
— Эта пижама очень милая. Похожа на китайскую, — сказала Хелен.
— Мне на ней цапля нравится, — добавил Голодный Пол, неизменно страдавший от творческого кризиса, когда приходилось вести светские беседы.
— Подарок Тома. Моего мужа. Мы тогда были в Японии, ему надоело, что я все время надеваю его пижаму, поэтому он купил мне эту. Мне нравится, как она выглядит, но она такая легкая, что все время сползает. Не хотелось бы, чтобы у старых песочников в коридоре приключился инфаркт.
— Сколько лет вашим детям? — спросила Хелен.