— Хотите попробовать? — предложила она свое блюдо.
— Нет, спасибо. Думаю, нет смысла предлагать вам мое.
— Да уж.
— Хотя тут все животные — вегетарианцы или были таковыми. Так что, возможно, это некий компромисс, — сказал он.
— Приятно, что там нет плотоядных — ни львов, ни тигров.
Шелли посмотрела на птиц в пруду.
— Может, покрошить им хлеб или лаваш?
— Лучше не надо. Птицам вреден хлеб, и в нем нет для них ничего питательного, — ответил Леонард.
— Ну конечно. Я забыла, что вы мистер Энциклопедия. Наверное, вы можете мне рассказать, откуда они прилетели, какого размера у них яйца и много всего еще. Давайте! Расскажите мне что-нибудь, чего я никогда не слышала.
Шелли загорелась своей идеей.
— Надо подумать. Как вам нравится тот факт, что они предпочитают есть размороженный зеленый горошек?
— Ах вот как! — рассмеялась она, скорее даже закричала. — У меня есть горошек! В сумке. Смесь замороженных овощей. Купила по дороге на работу и хотела приготовить дома. Может, бросим им?
Она полезла в сумку и начала в ней копаться. Чтобы достать овощи, пришлось кое-что вынуть: козье молоко, бургер с заменителем мяса, соевые йогурты и зеленую чечевицу.
— Если хотите. А как же ваш ужин?
— Ничего. Патрик терпеть не может овощи. Он с удовольствием поест сосиски с фасолью.
Они подошли к пруду и стали бросать птицам овощи. Морковины не до конца разморозились и потонули, горошек и кукуруза плавали на поверхности и вскоре были съедены. Из чувства справедливости Шелли старалась добросить еду до менее нахальных птиц. Когда пакет опустел, она смяла его и, протянув Леонарду пирожное-корзиночку, без стеснения спросила:
— Так это у нас просто обед, или мы хотим ближе познакомиться, или что-то еще?
— Я не знаю, как это называется. Но мне, конечно, хотелось бы узнать вас получше. Конечно, если вы не против. Я не пишу про вас энциклопедию. И не очень умею добывать факты. Мне нравится кормить овощами птиц или просто гулять.
Они говорили на ходу, что несколько смягчило остроту ее вопроса. Он сказал ей, сколько ему лет, что он родился и вырос неподалеку, что он единственный ребенок в семье и, наконец, в качестве подходящего объяснения теперешнего состояния своей жизни, что его мать умерла несколько недель назад.
— О, соболезную вам, Леонард. — Она впервые назвала его по имени. — Наверное, вам все еще тяжело. Это так печально. Вам, должно быть, очень ее не хватает.
Леонард впервые заговорил о смерти матери. И то, что это произошло в первое свидание с девушкой, которая ему нравилась, было либо очень дурным, либо очень добрым знаком.
— Да, я скучаю без нее. Скучаю, — подтвердил он, не сумев, как ни странно, отговориться пустыми словами.
— Вот что, — Шелли взяла разговор в свои руки. — Мне двадцать семь, скоро будет двадцать восемь. Я не люблю свою работу и клиентов, но мне нравятся люди, с которыми я работаю. Я поступила в художественный колледж, но не окончила. У меня есть сын Патрик, ему семь лет. Можете думать, что это ненормально. Но не берите в голову, как вы сказали. Он очень крупный мальчик, у него вьющиеся темно-рыжие волосы, зеленые глаза и очки из «Звездных войн». Он сам говорит, что у него «большое воображение и большое сердце», и это абсолютно верно. Его отца в окрестностях не наблюдается, так что эту тему можно снять. Когда-нибудь я хочу снова поступить в художественный колледж, но пока рисую для собственного удовольствия, хотя в развитии таланта застряла на одном уровне. Люблю громкую музыку, но с хорошими словами. Необязательно умными словами, главное, чтобы с душой.
Время до двух часов, когда Шелли, как она выразилась, должна была превратиться в тыкву, показалось Леонарду самым коротким в жизни. Они говорили и говорили, и, если он не ошибался, это было началом чего-то другого. Их беседа, пусть не гладкая, казалось, отталкивалась от неспешных пауз и легко входила в собственный ритм. Он не брал ее под руку или за руку, но шли они рядом, и их локти соприкасались без всякой неловкости. Он нес ее сумку, и из них двоих она держалась гораздо увереннее. Время шло, а потом и вовсе вышло, и Леонард не только забыл про свои планы и идеи, но забыл даже, что они у него были. Около двух часов он проводил ее к велосипеду.
— До… — запнулась она. — До скорого.
— До, ре, ми, фа, соль, — пропел Леонард, на верхней ноте поднявшись на цыпочки, а потом снова шлепнувшись на пятки. Едва ли он осознавал, что копирует ее манеру шутить. Ему было приятно появившееся у него новое развлечение — смешить Шелли.
— До свидания, мистер Энциклопедия. Мне пора.