За завтраком его мольбы о пощаде были решительно отброшены Хелен. Она в принципе не одобряла эти его занятия боевыми искусствами и уж тем более не могла допустить, чтобы дзюдо служило оправданием для невыполнения обязательств.
— Послушай, ты же сам говорил, что благотворительность неизбежно предполагает некоторую жертву, — заявила Хелен. — Ты не можешь просто так, когда тебе заблагорассудится, уйти в кусты. Если имеешь дело с несчастными людьми, их нельзя подводить. У тебя уже есть один пропуск, так что никаких возражений. Пошли!
— Твоя мама права, — вставил Питер. — А если останешься дома, придется помогать мне разбирать чердак и выносить кучи мусора на помойку. Не очень подходящее занятие, когда все тело ломит, — уж я-то знаю!
Голодный Пол сдался. Он понимал, что значит «строгая, но справедливая».
— Хорошо. Но пощади меня — не проси поднимать старушек или двигать кровати. Мое тело сегодня бастует.
— Честно говоря, мне вообще не нравятся твои занятия дзюдо, — сказала Хелен. — К субботе, когда будут вручать призы в Торговой палате, у тебя появится здоровенный фингал под глазом. И на фотографиях ты будешь похож на бандита.
— На каких фотографиях? — удивился Голодный Пол. — Они ничего не говорили про фотографии.
— Ну, наверняка там будут корреспонденты из местной газеты или из вестника Торговой палаты. Не волнуйся. Ты должен гордиться, что тебя включили в короткий список номинантов. Мы-то, уж безусловно, тобой гордимся, правда, Питер?
— По-моему, это здорово. Мне вся затея сначала показалась немного смешной, но ты молодец, попал в число призеров. А какую фразу ты придумал? — спросил Питер.
— Придется вам подождать до награждения. Вот тогда все и откроется. Хотя, может, мне ничего не дадут. Надеюсь, мы не слишком суетимся по этому поводу? — забеспокоился Голодный Пол.
— Просто радуйся. Не часто приходится бывать на подобных мероприятиях. Мы тебя поддержим.
Питер не хотел, чтобы Голодный Пол начал представлять, как все будет происходить, и волноваться по поводу окружающей шумихи.
— В любом случае, нам пора. Пока, дорогой!
Хелен поцеловала Питера в лоб. Вообще говоря, лысые головы получают больше поцелуев, чем волосатые, — хоть и небольшое, но утешение.
Когда они приехали в больницу, Хелен предложила:
— Может, сегодня разделимся? Нам нужно охватить побольше больных, но и толпиться в палате тоже не стоит.
Голодный Пол сразу как-то ссутулился. Для разговоров он был сегодня мало пригоден, и вряд ли ему удастся заполнить целый час своим дежурным репертуаром — обсуждением погоды и больничного питания.
Когда они вошли в палату, женщина на первой кровати закричала Хелен: «Религиозная стерва, не суй нос в чужие дела!», снова приняв ее за служительницу церкви, явившуюся, чтобы кого-нибудь причастить.
— Почему бы тебе не помочь той даме? — предложила Хелен, слегка подтолкнув Голодного Пола в поясницу.
Прежде чем он успел ответить, она уже поправляла подушки женщине, спящей на средней кровати в окружении свежих цветов и самодельных открыток с пожеланиями выздоровления. Потом Хелен подошла к Барбаре, которую до сих пор не выписали.
— Здравствуйте, Хелен! Как приятно вас снова видеть, — сказала Барбара. — Боюсь, моя МРТ получилась не очень отчетливой, поэтому пришлось остаться и сдать еще несколько анализов. Надеюсь, ничего плохого, хотя никто ничего не объясняет. Мне ужасно надоело решать кроссворды, и я рада с кем-нибудь поболтать. С этими двумя каши не сваришь, — сказала она, указав большим пальцем на других больных.
После этих слов Хелен и Барбара начали, как выражался Голодный Пол, «балаболить»: полился непрерывный поток личных историй, отступлений, оценочных суждений в стиле «за» или «против», причем микрофон передавался от одной к другой без шероховатостей и пауз, как это умеют только женщины средних лет и гангста-рэперы. Не имея альтернативы, Голодный Пол стоял возле первой кровати в пальто и пытался встретиться глазами с женщиной, обругавшей его мать, но та лишь вперила взгляд в пространство перед собой.
— Вы не против, если я присяду, моя дорогая? — спросил он и тут же пожалел, что обратился к ней «моя дорогая», потому что это неуместное копирование слов матери в устах мужчины звучало странно.
Ответа не последовало.
Он отодвинул в сторонку стул и сел, чувствуя, как болят и едва шевелятся руки и ноги. Сидеть неподвижно и тихо было приятно. Щебетание мамы и Барбары создавало фоновый шум, от которого он мог легко абстрагироваться, а в остальном в палате было тихо. Медсестры не сновали туда-сюда, не кричал телевизор, больные не ругались, не плакали и не задавали дурацких вопросов. Он сидел тихо, просто разделяя с больной женщиной это мгновение. На табличке с историей болезни он прочел ее имя: миссис Готорн. Миссис Оливия Готорн. Голодный Пол прекрасно это умел — просто сидеть, не суетиться, ни о чем особенно не думать, только слушать, что делается вокруг. Его никогда не интересовало время. Для него оно никогда не тянулось, никогда не убегало. Он всегда ощущал себя в нем. Здесь, на этом самом месте. По комнате пролетел легкий ветерок, принесший запах сегодняшнего обеда, чего-то неопределяемого, вроде подливки. Голодный Пол просто сидел, ничего не говоря и не слушая ничьих подсказок. Не было ничего, что подтолкнуло бы его к общению, но зато не было и ни одной фальшивой ноты.