Были проблемы, и не только финансовые. Моральный дух в мире пантомимы опустился ниже плинтуса. Многие из наиболее талантливых артистов перешли в «живые статуи» — разновидность уличного театра. Однако, когда оказалось, что эта работа приносит приличный доход, к ним присоединилось огромное количество шарлатанов, которые наряжались в театральные костюмы, но при этом носили маски и даже весело бродили туда-сюда и фотографировались с туристами, задрав вверх большой палец. Арно решил положить этому конец и, по его собственному признанию, совершил кое-какие ошибки и сказал слова, которые, наверное, говорить не следовало, притом что в целом его намерения были благими — он хотел сохранить чистоту великого искусства пантомимы, перенятое им у мастеров прошлого. Но его поступки вызвали раздрай, и некоторые из лучших мимов труппы отвернулись от него, а новые члены потеряли интерес к работе, потому что пришли в театр за драмой иного рода. Национальной ассоциации пантомимы требовалось восстановить свою репутацию, и Арно признался, что он не тот человек, который может это сделать, поэтому он решил вернуться в Нидерланды, оставив художественное руководство ассоциацией своему молодому ученику Ламберту. Тогда начались поиски человека со стороны, который мог бы привнести в труппу свежие идеи и выступать в роли спикера ассоциации, восстановив в реальном мире доброе имя артистов-мимов. Арно решил, что Голодный Пол со своими связями в Торговой палате и есть тот самый человек, который смог бы повести Национальную ассоциацию пантомимы к успеху. То, что он к тому же был искусный исполнитель (эта мысль родилась у Арно, как позже догадался Голодный Пол, после затянувшегося молчания в момент награждения), показалось миму даром муз. Естественно, нужно будет официально устроиться на работу, потому что она отчасти оплачивается казначейством Художественного совета, так что Голодному Полу следует пройти собеседование — просьба вполне резонная.
За дни, прошедшие после того, как Арно все это ему изложил, Голодный Пол мог бы задуматься, почему он предпочел не разубеждать Арно в его ошибочных предположениях и почему не сработало его обычное стремление увернуться от открывающихся возможностей. Но он был не тот человек, который бесконечно размышляет почему да отчего. Он просто решил, что молчание, как зевота или чесотка, заразно. Закравшийся к нему в душу легкий интерес, незваный и необъяснимый, означал, что это откликнулась его внутренняя молчаливость, задетая огромными возможностями пантомимы во внешнем мире.
Голодный Пол уселся в первый ряд театрального зала и стал спокойно и терпеливо ждать. На нем был свадебный костюм и рубашка от почтальонской формы — одна из двух, у которых не было двойных манжет. Точнее говоря, она была с коротким рукавом, и манжет у нее не могло быть в принципе. Всякий раз, как он снимал пиджак, короткие рукава в сочетании с галстуком делали его похожим на менеджера какого-нибудь заведения фастфуда. Поскольку мобильным телефоном Голодный Пол не пользовался, у него не возникло искушения полистать сообщения или обновить записи в социальных сетях. Свободный от суеты, он не исследовал свои носовые полости и не теребил молнию на брюках. Благодаря безмятежности, царившей в его сознании, его не волновало ни уходящее время, ни жутковатая пустота заброшенного помещения.