— Но тебе-то чего от меня надо за этот костюм?
Мышонок начал было что-то сбивчиво объяснять: вы, мол, старый клиент, такой хороший клиент, а Рождество, можно сказать, на носу, и вот я решил…
Комиссар перебил его:
— Послушай, Мышонок, меня не проведешь. Чего-то ты от меня хочешь. Так что не будем тянуть резину, а лучше сразу выкладывай, в чем дело.
Пора. Мышонок сглотнул комок в горле и начал:
— Сегодня ночью ваши агенты задержали парнишку…
— Да, точно. Рапорт уже у меня на столе. Как раз собирался читать.
Он взял листок со стола, проглядел, заиграл желваками. Взгляд, когда он поднят его на Мышонка, был совсем не дружеским, а ледяным, пронизывающим.
— Жайми Кантарович — твой родственник?
— Да.
— И ты хочешь, чтобы я его отпустил. — Он швырнул листок на стол. — Не выйдет, Мышонок. Этого я сделать не могу. Этого парня выпускать нельзя.
Чуть не плача, Мышонок стал уговаривать: это несчастный мальчик, родители развелись, сам хромой — удивительно ли, что он всем недоволен? Но вообще-то парнишка совершенно безобидный, ни в какой подрывной организации не состоит. Просто не в меру болтливый студент. Да к тому же он переезжает в Сан-Паулу. Комиссар снова взял в руки рапорт:
— Но он под следствием, Мышонок. Возможно, тут речь идет о международных связях. Агенты нашли при нем документ на немецком, подписанный неким Кафкой. Вот этот документ.
И он показал Мышонку рукопись Кафки.
— Ты знаешь, что это за тип?
— Знаю, — сказал Мышонок. — Это писатель. Он уже умер, но я был с ним знаком, когда жил в Европе. Он сам мне дал этот текст.
— Писатель? — комиссар все еще сомневался. — Никогда не слышал о таком писателе.
Тут ему пришла в голову одна мысль:
— Погоди. У нас тут есть следователь, который что-то там пописывает. Может, он знает.
Комиссар снял трубку, набрал номер:
— Алло, Фелисберту? Это комиссар Франсиску. Нужна информация. Насчет литературы. Скажи, ты слышал когда-нибудь о таком Кафке? Да? Это действительно писатель? Сложный для понимания? На каком языке писал? На немецком? А, ну хорошо.
Он повесил трубку.
— Ты прав, Мышонок. Кафка — это действительно такой писатель. Слушай, ты ведь понимаешь по-немецки, а? Так переведи мне, что тут написано.
Мышонок перевел. Комиссар слушал, в недоумении морща лоб.
— Что за хрень? Леопарды в храме? Какие еще леопарды? Какой храм? А это не условное имя, Мышонок? Типа клички? Леопарды в храме… Похоже на название подрывной группировки.
— Это не группировка, — заверил Мышонок. — Это просто он так пишет.
— Ты уверен? — комиссар казался не вполне убежденным.
— Честное слово.
Мышонок не имел обыкновения лгать, комиссару это было доподлинно известно.
— Ладно, поверю тебе. Надеюсь, ты меня за нос не водишь.
Он молчал, казалось, колебался, но в конце концов решил все же удовлетворить свое любопытство:
— Ты мне вот что скажи, Мышонок. Мы давно знакомы, я знаю, что ты много читаешь. Тебе вот такое нравится? Когда так пишут?
— Нет, — сказал Мышонок. — Дерьмо, а не литература.
— Ну ведь правда? — обрадовался комиссар. — Разве не дерьмо? Ни хрена не разберешь. Леопарды в храме… Кому нужны эти леопарды в храме! Ни складу ни ладу. По-моему, чистый идиотизм. Знаешь что, Мышонок? Да пошли они… эти леопарды со своим храмом!
И, облегчив душу, он удовлетворенно усмехнулся:
— Везет тебе, Мышонок. Я сегодня добрый. Отпущу твоего родственника. Но чтобы и духу его здесь не было, слышишь?
Он взял чистый лист, нацарапал на нем несколько строк и прочел их Мышонку:
— «Доказано, что данный документ является литературным текстом, автором которого является давно умерший иностранный писатель. Элемент Жайми Кантарович отпущен по причине отсутствия доказательств, но остается под наблюдением».
Он снял трубку, набрал уже другой номер:
— Можете выпускать этого Кантаровича. За ним родственник придет. Что? А, понимаю. Ладно. Нет, оставьте как есть.
Он повесил трубку, поглядел на портного:
— Должен тебя предупредить, Мышонок: вид у него не самый презентабельный. Ты ведь знаешь, бывает, следователь во время допроса перестарается и уж приложит так приложит. Так что ты не удивляйся. Тебя ждут у черного хода. Выходи по-тихому.
Он протянул Мышонку текст Кафки:
— Это твое, забирай.
Но прежде чем Мышонок успел протянуть руку, он передумал:
— Ты говоришь, это никакого отношения к подрывной деятельности не имеет. Я тебе верю, но на всякий пожарный…
И он разорвал листок на мелкие кусочки и бросил в корзину для бумаг. Мышонок не шелохнулся.