— Сергей, возьми того с чеметухой, — попросил я, а то у нас тут запарка.
— Да вижу, — бросил он, направляясь к выходу из операционной.
Сергей, между прочим, после этой ночи на дежурство выходит, и то, что он сейчас будет делать с больным — кровь и слизь из трахеи аспирировать, параметры контролировать, на мой взгляд, мог бы сделать и любой другой врач, не обязательно реаниматолог, во всех наших манипуляциях нет ничего сверхъестественного. Но мне порой кажется…(помните, что я про медсестер говорил?), так вот, мне порой кажется, что я знаю, кто у них был преподавателем. Вот и сегодняшний дежурный лекарь из тех же. Сидит где–нибудь в ординаторской, либо для отвода глаз у какой–нибудь бабульки живот мнет, больной кровью будет захлебываться — пофиг. «А я и не знаю, как этим электроотсосом пользоваться, " — все равно, как индульгенцию тебе предъявляет. В вену попасть, электрокардиограмму снять — за сестрой бежит, а туда же, не преминет посетовать, что молодежь сейчас работать не хочет, и делать ничего не умеет. Я так понимаю, если сестра не умеет, ей надо сказать: «Смотри, растяпа» — и продемонстрировать, как надо делать то или то, а не возмущаться неграмотностью. На это имеешь право, если сам умеешь в ту же вену ширять, а если нет — извините.
Операцию мы тогда, в общем–то, завершили быстро. Девчонку — в реанимацию, на аппарат ИВЛ, потом парня взяли на операцию, ему, правда, уже Сергей наркоз давал. Девчонка, на удивление быстро вышла из шока, сейчас вон лежит, уже кашу ест, а у парня — ушиб мозга тяжелой степени. Гематому ему удалили, а что толку, если все полушарие — всмятку, даже если бы сразу его на стол взяли — эффект тот же, да и куда возьмешь, если стол у нас все равно один?
… Все это я прокручивал снова в голове, когда зашла Николаевна, наша старшая, с кучей нагроможденных друг на друга картонных коробок. Поставив их на подоконник, она блеснула на меня стеклами очков.
— Принимайте товар, Дмитрий Олегович.
— Что за товар?
— Американская гуманитарная помощь, — торжественно провозгласила она.
— Ну и что в этот раз? Опять «то, не знаю что»? Самоклеющиеся повязки, самонадевающиеся памперсы?
— Ну, на счет памперсов не знаю, но есть кое что и полезное. Пластырь, например, «бабочки», катетеров Фолея много.
«Бабочки» — это действительно хорошо, будет чем детей колоть, и катетеры к месту, а то мы все старые запасы добили. Помню, на выставке медтехники я спросил у немца, рекламировавшего, как раз эти катетеры Фолея — «Сколько раз ваши изделия могут выдержать стерилизацию?» Тот посмотрел на меня, как на придурка, и наставительно, по словам произнес: «Ин Дойчланд — айн пациент — айн катетер». Ну, ну. А «драй яре цвай катетер» на все отделение не хотел?
— А что еще буржуи отжалели?
— Ну, есть много чего, большая машина приехала. Много, конечно, и бесполезного, но нам сказали все равно выписать, чтобы помощь использовалась, а то приедет проверка, так будут ругать, что помощь без дела весит.
— Интересно, как мы можем использовать то, что мы не можем использовать в принципе? Вон, еще с прошлого раза целый ящик остался.
— Спишем, первый раз, что ли, — вздохнула старшая.
«Прошлый раз» — это от немцев. Те, наряду с вполне нормальными кроватями, мы их, кстати, перекрасили, и теперь у нас все кровати в отделении функциональные, любота, прислали здоровенный ящик шлангов и патрубков к аппаратам ИВЛ. С нашими «рошками», правда, эти шланги никоем образом не соединялись, но это уже дело десятое. Все равно нас заставили их выписать, после чего мы с ребятами ломали головы над тем, куда их приспособить, потом плюнули, да и списали потихоньку, проведя на них, якобы, энное количество наркозов, благо что все эти шланги были одноразовыми.
Буржуев понять можно, они ведь, когда помощь шлют, надеются, что мы здесь оснащены современной аппаратурой. То, что она у нас 30-ти летней давности, им и в голову не приходит. Да и потом, даже если бы эти шланги и подошли — ну поработали бы мы на подарке месяц, два, а потом? Новых поступлений никто не гарантирует — все равно потом возвращаться к своему старенькому, родненькому, тысячу раз кипяченому и промытому.
— Вот список, чего там есть, — протянула Николаевна мне листок.