А, между тем, атмосфера в Шамборе неуловимо изменилась. Николай Иванович, и раньше не блиставший хорошими манерами, норовил хлопнуть Калерию по спине, а то и приобнять за плечи. Зять, распускающий руки, - это было уже слишком. Калерия шарахалась от него, как испуганная лошадь, под радостный гогот родственника. Племянник Сергей, изредка навещавший родителей, пялился на Калерию как-то совсем не по-родственному. И, конечно же, Антонина глядела злыми глазами и норовила устроить скандал по каждому пустяку.
Стало очевидно, что Калерии все же придется покинуть Шамбор. Но это больше ее не пугало, напротив, она чувствовала в себе силы жить, не рассчитывая на чью-либо помощь, потому что одновременно с телом менялось ее сознание, избавляясь от неуверенности и страхов. Единственное, что могло помешать ей по-новому обустроить жизнь, это ... паспорт. Дата рождения и фото на пятьдесят семь лет, а реальный облик на двадцать семь. Калерии, как и всякому честному человеку, эта проблема представлялась неразрешимой. При устройстве на любую легальную работу паспорт придется предъявить.
Отчуждение между обитателями особняка нарастало. Хозяева понимали, что у них на глазах с этой родственницей происходит что-то сверхъестественное, и это их пугало. Из пожилой и больной тетушки она превратилась в молодую и сильную женщину. Эта сила сквозила в легкой походке, тихом голосе, твердом взгляде синих глаз. Иногда Антонина, накрутив себя на очередной скандал, глянув в глаза сестры, не могла раскрыть рта, и, фыркнув от ярости, убегала. Две деревенские женщины, которых нанимали для уборки и работы на кухне, также были свидетелями странного превращения Калерии. Они смотрели на нее с суеверным страхом и старались обходить стороной.
Калерия не слишком переживала из-за отношения к ней окружающих. В сущности, она с детства чувствовала свою чужеродность и давно к ней привыкла. У нее были ее пушистые друзья, с которыми она проводила довольно много времени. Кошки были теперь почти одного размера. Особо не мудрствуя она назвала кошку-маму Мусей, а кошку-дочку Дусей. Оба зверька радовались ее приходу, ласкались, играли и одаривали ее своей любовью, как могли. То, что их до сих пор никто не нашел, Калерия относила на счет того, что эти кошки НЕПРОСТЫЕ. Теперь она была уверена, что они не дадут кому-либо себя обнаружить, и была за них спокойна.
Все чаще приходила мысль о том, что какая-то высшая сила подарила ей новую жизнь, но было непонятно с какой целью это сделано и за какие заслуги. Ответ на один из этих вопросов скоро нашелся.
Калерия возвращалась от кошек в дом. Стараясь не попадаться на глаза хозяевам прошла через заднюю дверь в кухню. Повариха увидела ее и отпрянула в испуге, при этом поранив себе руку кухонным ножом. Нож со звоном упал. Кровавый пузырь вздулся на ладони. Пальцы неестественно выгнулись и стало ясно, что перерезаны сухожилия. Женщина взвыла, кровь закапала на кафельный пол. Калерия действовала быстро и безотчетно, словно ей кто-то дал команду. Левой рукой обхватила окровавленное запястье, правую расположила над раной. Глаза вдруг стали видеть суть. Под действием свечения из правой ладони Калерии кровь перестала течь из разрезанных сосудов, поврежденные сухожилия срослись, ткани сомкнулись и через минуту даже шрама на ладони не осталось. О происшествии напоминала только кровь.
- Где у вас тут нашатырь? Вы что-то бледная, Вам сейчас лучше присесть - сказала Калерия, слегка ошеломленная своими новыми способностями.
- С-спасибо большое - просипела повариха, опускаясь на табурет.
Несколько дней спустя Калерия сидела с кошками в беседке. Вдруг обе шмыгнули прочь, а на дорожке появилась повариха, ведущая за руку девчонку лет пяти.
- Вы уж простите меня, пожалуйста. Одна надежда на вас. Я теперь знаю, вы можете....
- А что с девочкой? - спросила Калерия, хотя и сама уже видела "что".
- Да вот, чахнет. Из соплей не вылезает. Всю зиму болела и антибиотики не помогают. Скоро в школу отдавать, а она и говорит-то плохо. "И не только говорит, она и слышит у вас плохо, идиоты, - подумала Калерия. - Душегубы чертовы, чуть что, сразу антибиотики, а иммунитет загубили".
Истинное зрение показало черноту в носоглотке. Фронтальная и гайморовы полости были забиты гноем, воспаление распространилось на среднее ухо и костные ткани. Бедный ребенок, ей так больно, и она почти обречена. Попробуем побороться. Калерия погладила девочку по голове и приблизила правую ладонь к ее лицу.
- Не бойся, милая. Сейчас носику станет тепло, и он начнет дышать. Калерия наблюдала, как свечение из ее ладони мягко проникает в ребенка. Она сделала силу воздействия минимальной, принимая во внимание слабость маленькой пациентки. Через пару минут девочка начала чихать. Из ее носа полетели зеленые сгустки слизи и гноя, из глаз полились слезы, и под конец ее вырвало.
Калерия умыла ребенка теплой дождевой водой из бочки, посадила к себе на колени и гладила тонкие белесые волосики, пока девочка на перестала дрожать.
- Приведите ее ко мне через день, в это же время. За один раз не получится, все очень запущено. И запомните - антибиотиков не давать, они ей не помогают, только вредят.
Так началась ее лечебная практика. Она не была знакома с традиционной медициной, ей помогало истинное зрение, в котором тело человека становилось прозрачным. В прозрачной грудной клетке билось прозрачное сердце, в прозрачных легких пульсировали прозрачные сосуды. Все органы были видны и одновременно прозрачны. Только места болезни были черными. Чернота была разной. От легкой серовато-бурой до густой и вязкой как гудрон. Поток светящейся энергии, исходивший из ее рук, кроме Калерии никто не видел. Она называла его "силой". Сила чистила, выжигала, промывала, заживляла. Было непонятно откуда берется сила. И на этот вопрос она получила ответ.
Однажды ей приснился сон, похожий на детский рисунок. Радуга над зеленым лугом, под радугой стоит она, Калерия. А сверху, от радуги вниз протянулись светящиеся линии прямо ей в голову, в сердце, в ладони. Проснувшись она продолжала видеть эти линии, пока не перешла на обычное зрение. "Вот черт, приснилось и подтвердилось. Похоже высшие могут отвечать на вопросы" - была ее первая мысль после сна.
Грустным событием в этот день для нее стало прощание с кошкой-мамой.
Сидя в беседке Калерия наблюдала странное явление. На дорожке появился маленький человек. Его голова была обрита. Одет он был в старинный бордовый кафтан, на ногах бордовые штаны до колен, белые чулки и туфли с пряжками. В руках незнакомец держал раззолоченный детский стульчик с бархатным сиденьем. Он отвесил низкий поклон в сторону беседки и понес ахинею... "О, тимана Миа, сакрибе ливайя..." В голове у Калерии прозвучало "О, бесценная Миа, дарящая жизнь! Наш мир осиротел без тебя, мы ищем тебя на этой дикой планете уже четыре цикла Акирона. Мы безумно волновались, ведь ты так беззащитна здесь. Конечно мы знали, что, выполнив предназначение на своей изначальной родине ты вернешься к нам, и я счастлив, что из трехсот магов-синге тебя нашел именно я. Оставь свою миссию для юной Миа, вернись домой, божественная..." Он на секунду исчез и материализовался совсем рядом с Калерией и кошками. Муся сидела на коленях у Калерии. Она встала на задние лапы, передние положила Калерии на плечо и быстро-быстро облизала шершавым язычком ее щеку и ухо. Потом развернулась и прямо с колен прыгнула на сидение стульчика, который незнакомец продолжал крепко прижимать спинкой к себе. Их окружило сияние. В следующий миг оба исчезли. Портал, однако, - подумала Калерия, прочитавшая гору книжек-фентези.
- Надеюсь, дорогая, ты успела проститься с мамой, - сказала она Дусе. - Не грусти, теперь твоя мама - я.
После исчезновения кошки-мамы младшая Дуся переселилась в комнату Калерии. Она появлялась по вечерам и вскакивала на постель. Покружив на месте, утаптывала себе ложе и плюхалась в ногах. Они засыпали вместе.