— Да, — согласился сыщик, — тогда узнаем.
— Раньше были случаи, похожие на этот, конечно, — продолжала мисс Летеран; ее нос подергивался от приятного волнения. — Армстронг, например, и этот, другой мужчина — не могу вспомнить его имя… и потом Криппен, конечно. Я всегда гадала, была Этель Ле Нев его сообщницей или нет. Конечно, Джин Монкриф — очень милая девушка, я уверена… мне бы не хотелось говорить, что она подбила его на это, но мужчины становятся такими глупыми из-за девушек, правда? И конечно, они очень тесно общались!
Пуаро молча смотрел на нее с невинным вопросительным выражением на лице, рассчитанным на то, чтобы вызвать дальнейший поток излияний. Про себя он забавлялся, подсчитывая, сколько раз она произнесла слово «конечно».
— И конечно, благодаря вскрытию и прочему, столь многое должно проясниться, не так ли? Слуги и тому подобное… Слуги всегда так много знают, правда? И конечно, совершенно невозможно запретить им сплетничать. Беатрис, служанку Олдфилдов, уволили почти сразу же после похорон, и мне это всегда казалось странным, особенно учитывая то, как трудно в наше время найти служанку. Похоже, доктор Олдфилд боялся, что она что-то знает.
— Несомненно, похоже, что есть основания для расследования, — торжественно заявил Пуаро.
Мисс Летеран слегка вздрогнула от отвращения.
— Мысль об этом так отталкивает, — сказала она. — Наша милая, тихая деревушка… ее вытащат на страницы газет… и вся эта огласка!
— Вас это ужасает? — спросил Пуаро.
— Отчасти. Я старомодна, знаете ли.
— И, как вы говорите, это, вероятно, всего лишь сплетни.
— Ну… я бы не хотела с уверенностью говорить так. Знаете, я думаю, что люди правы: нет дыма без огня.
— Я и сам думал именно так, — сказал Пуаро, вставая. — Я могу довериться вашей скромности, мадемуазель?
— О, конечно! Я никому не скажу ни слова.
Сыщик улыбнулся и откланялся.
На пороге он сказал маленькой служанке, которая подала ему шляпу и пальто:
— Я здесь для того, чтобы расследовать обстоятельств смерти миссис Олдфилд, но я буду вам благодарен, если вы сохраните это в тайне.
Глэдис, служанка мисс Летеран, чуть не упала назад, на стойку для зонтиков.
— Ох, сэр, значит, доктор ее прикончил? — взволнованно выдохнула она.
— Вы так уже давно думаете, не так ли?
— Ну, сэр, это не я. Это Беатрис. Она была там, когда умерла миссис Олдфилд.
— И она считает, что там была… — Пуаро нарочно подобрал мелодраматичное выражение, — «нечистая игра»?
Глэдис взволнованно закивала:
— Да. И она говорила, что и медсестра тоже так думает, — та, которая была там, медсестра Гаррисон. Она так любила миссис Олдфилд, эта медсестра, и так огорчилась, когда та умерла, и Беатрис всегда говорила, что сестра Гаррисон что-то знает об этом, потому что она потом так ополчилась на доктора, а она бы этого не сделала, если б там не было чего-то такого, правда?
— Где сейчас сестра Гаррисон?
— Она ухаживает за старой мисс Бристоу, ее дом в конце деревни. Вы его не пропустите, он с колоннами и крыльцом.
Спустя очень короткое время Эркюль Пуаро уже сидел напротив женщины, которая, несомненно, должна была знать больше всех остальных об обстоятельствах, породивших слухи.
Медсестра Гаррисон все еще была красивой женщиной лет сорока, обладавшей спокойными, безмятежными чертами лица Мадонны и большими темными глазами, полными сострадания. Она слушала его терпеливо и внимательно. Потом медленно произнесла:
— Да, я знаю, по деревне ходят эти неприятные слухи. Я сделала все, что могла, чтобы прекратить их, но это безнадежно. Людям нравится волноваться по какому-нибудь поводу, знаете ли.
— Но ведь должно было что-то вызвать появление этих слухов? — спросил Пуаро.
Он отметил, что ее лицо стало еще более огорченным. Женщина только озадаченно покачала головой.
— Может быть, — высказал предположение Пуаро, — доктор Олдфилд и его жена не слишком ладили и именно из-за этого возникли слухи?
Сестра Гаррисон решительно покачала головой:
— О нет, доктор Олдфилд всегда был удивительно добрым и терпеливым со своей женой.
— Он ее действительно любил?
Она заколебалась.
— Нет, я бы так не сказала. Миссис Олдфилд была очень трудной женщиной, ей было нелегко угодить, она постоянно требовала сочувствия и внимания к себе, не всегда оправданного.
— Вы хотите сказать, что она преувеличивала свою болезнь?
Медсестра кивнула:
— Да, ее слабое здоровье было по большей части в ее воображении.