Кайлен следил за ними издали. Вчера его избили два сына двоюродного брата отца, воина Эглина, который потерял зрение три года назад, во время разбойничьего набега. Эти два мальчика, злые и безжалостные, открыто издевались над своим отцом, называя его «слепая палка» и хвастались, что они могли бы давно снести ему голову, но это не стоит их усилий. Зато они сполна выместили свой гнев на Кайлене, со злобным весельем раздев и избив его. И они что-то вырезали у него на боку, но шрамы и царапины не давали увидеть что именно. Во всяком случае так сказал Фергус, друг Кайлин, когда промывал и зашивал его раны в тайном месте у реки.
— Не говори моему отцу, — сказал Кайлин, и Фергус засмеялся.
— И что он может сделать? Ничего! Он не может сделать ничего. Даже этому незнакому.
Кайлен зло рассмеялся и сказал, что он это знает, но всегда надеется, что, однажды, Кассивелаун вмешается и защитит своего сына от других деревенских мальчишек. Напрасная надежда.
Сейчас, вместе с Фергусом, он следовал за стаей, держась как можно ниже в подлеске, обрамлявшем узкую кабанью тропу. Другие дети храбро носились вдоль растоптанного папоротника, обдирая одежду о ежевику и терн, и шумно ударяя по деревьям и кустам палочками-мечами.
— Старый боров слышит их, — сказал Фергус. — Но не нападает. Пока не подумает, что это безопасно, и это будем мы. Давай поторопимся.
Второе предложение Кайлену не потребовалось. Он побежал вдоль тропинки, и только припадал к земле, когда видел перед собой качающиеся головы других мальчиков. И, конечно, его сердце остановилось, когда он осознал, что стоит прямо перед рощицей, в которой вепрь спокойно ждал, когда шум прекратится. Он чувствовал затхлый и вонючий запах зверя и слышал его быстрое, почти хриплое дыхание. Ему даже показалось, что он видит, как луч солнца блеснул на жестоких изогнутых клыках, и только тогда сообразил, что перед ним гигантский кабан, огромный зверь, пришедший сюда, вероятно, из самой чащи леса.
Кассивелаун знал, что он там, но в течении двух сезонов никто не имел право убивать кабанов. Это табу наложили из-за запекшейся крови друида Гламаха, которую он пролил в сезон Бела[17]. Этот кабан страшно много ел и являлся серьзной угрозой для деревни, пока был жив. Но только до сезона огней и, с благословлением Луга[18], он мог беспрепятственно кормиться в ближайших лесах.
Кайлен пробежал мимо и стал ждать Фергуса. Лицо Фергуса — невысокого мальчика, на два года младше жилистого сына старосты — стало красным от напряжения; свои желтовато-коричневые скользкие волосы он намазал животным жиром, который бежал по его щекам и таял на разгоряченном теле. В руке он держал крошечный деревянный нож, его лицо выражало такое детское возбуждение, что Кайлен почувствовал, что возбуждение опять охватывает его самого. Они пошли дальше, проломились через спутанный колючий подлесок, росший на болотистой земле, и оказались на более ясной тропе, петлявшей среди узловатых столов дубов и вязов; колокольчики покрывали землю ослепительным лазурным одеялом. Остальные мальчики уже прошли здесь, и Фергус побежал за ними, ныряя от дерева к дереву и прислушиваясь к далекому щебету птиц, потревоженных нежданными гостями.
Когда они оказались рядом с поляной, известной как Впадина старого камня, Кайлен повел их в обход. Закрыв руками шею, они пролезли через крапиву и нашли старый ручей, который сейчас, на середине лета, полностью высох. Оттуда они посмотрели через сухие папоротники и кусты роз на маленькую травянистую поляну, посреди которой торчал отполированный ветрами и дождями огромный камень, глубоко вонзившийся в землю. Перед камнем было построено маленькое деревянное укрытие. Как раз сейчас огненно-рыжий человек, раздетый до пояса, вбивал железные гвозди в покатую крышу. Не дом, но что-то вроде святилища.
Он крошечного костра, на котором жарилась рыба, поднимался дым. Завернутый предмет, обладавший, по-видимому, огромной ценностью для незнакомца, был прислонен к камню. Кайлен видел, что человек нарисовал на камне странные фигуры и символы, а также изображения животных. Он нарисовал их зеленой и синей краской, и еще нарисовал похожие символы на руках и груди. Кайлен знал, что о племенах на севере и на востоке, которые таким образом разрисовывают себя, но незнакомец пришел с запада, очень дальнего запада, и отец сказал, в присутствии Кайлена, что он из земли, лежащей за великим морем, и этой землей правит тысяча королей.
Он не говорил на их языке, хотя и знал достаточно слов, что показать, что ему надо. И он был беженцем, ему нужна была защита от злых сил из его родной земли.
17
Бел — божество света, следы поклонения которому зафиксированы у континентальных кельтов (Аполлон Беленус), у валлийцев (Бел, Бели), и у ирландских гэлов (Биле). В ирландской традиции он считался супругом богини матери Дану, у валлийцев — супругом Дон. Предполагается, что именно этот бог выведен в «Мабиногион» как легендарный король Бели Маур; хронист Генрих Хантингдонский называл Бели братом короля Кунобелина (шекспировского Цимбелина). Так что «сезон Бела» скорее всего время после Белтейна, одного из главных календарных праздников кельтов, который отмечается в ночь с 30 апреля на 1 мая и знаменует наступление «светлого времени», когда в мир после зимней «смерти» (сезона огней) возвращается плодородие.
18
Луг («Сияющий»; ирл. Lugh) — один из наиболее значительных богов племени Туата Де Дананн в ирландской мифологии, имеющий природу трикстера, схожего со скандинавским Локи. Он так же являлся отцом Кухулина, самого прославленного героя в ирландских сагах.