4
Сумерки так и не настали. За несколько минут ранний вечер перешел в темную ночь, и факел зажег костер; пламя впечатляюще взметнулось вверх, остановив всякую деятельность. Сияющие угольки устремились в беззвездное небо, и деревенская площадь задохнулась от сладкого запаха горящего дерева. Исчезли последние запахи жаренного быка, скелет животного разрубили на куски рядом с «Красным Львом». Несколько пенсов за фунт костей вместе с остатками мяса. Перед «Кустом и Шиповником» мистер Эллис вымел сто фунтов бутылочных осколков. Мик Фергюсон привел банду детей, и они покатили пустой бочонок к южным воротам, где все еще дымились огни.
Танцы прекратились. Люди теснились вокруг огня. В пабах раздались недовольные голоса, когда танцоры и туристы наперебой требовали новые порции эля. Этим днем правил управляемый хаос, в центре которого находился костер, чей свет подчеркивал впечатляющие детали убранства серой церкви и болотистая зелень посреди площади. Позади высоко взметнувшейся церковной башни царила темнота, хотя люди в белых плащах и черных шляпах, негромко разговаривая, непрерывно ходили через покойничьи ворота и вокруг церкви, и рассеивались, вновь появляясь на площади. Здесь они опять били в барабаны, бубны и другие музыкальные инструменты, и размахивали поддельными мечами.
Джинни бродила между ними.
Она никак не могла найти мать.
И она знала, что что-то неправильно, совсем неправильно.
Она слегка успокоилась, когда бородатый малый опять позвал танцоров морриса, и двенадцать крепких мужчин, ни один из которых не жил в Скэрроуфелле, выбежали из «Куста и Шиповника» и, звеня колокольчиками, побежали на танцевальную площадку. Здесь они засмеялись и, под нытье аккордеона, устроили потешный бой на дубинках. Потом они выстроились в линию и, звеня колокольчиками и дрыгая ногами, засмеялись опять и начали подпрыгивать в ритме танца, известного как «Гнездо кукушки»[19]. Человек в мешковатой, украшенной цветами одежде и большом вычурном колпаке запел грубую песню. Как только он начал петь, размахивая кустистой рыжей бородой, все залились смехом. Поверх сюртука он надел передник, и очень часто поднимал его, демонстрируя длинный красный баллон, привязанный между ног. На его конце были нарисованы глаза и ресницы. Зрители ревели каждый раз, когда он так делал.
Когда Джинни шла по через ярмарку к этому новому центру развлечения, к ней подошел Мик Фергюсон, который скалился и, наклонившись вперед, изображал горбуна из «Собора парижской богоматери», преувеличенно хромая и крича:
— Колокольчики. Колокольчики. Звякающие колокольчики…
— Мик… — начала было Джинни, но он уже сверкнул на нее нервной улыбкой, затесался в хаотическое движение толпы, подбежал к костру и, наконец, исчез во мгле за ним.
Джинни смотрела, как он уходит. «Мик, — подумала она. — Мик… почему?..»
Что происходит?
Она подошла к танцорам. Бородатый певец и Кевин нервно повернулись и кивнули ей. Мужчина пел:
— Я пропустила процессию, — сказала Джинни. — Не проснулась вовремя.
Кевин поглядел на нее, выглядя несчастным.
— Мать приказала мне не разговаривать с тобой… — признался он.
Она подождала, но Кевин решил, что осторожность — лучшая часть трусости.
— Почему? — спросила она, обеспокоенная его словами.
— Ты отверженная, — пробормотал мальчик.
Джинни была потрясена:
— Почему меня отвервергли? Почему именно меня?
Кевин пожал плечами, и посмотрел на нее странным ужасным взглядом, взглядом взрослого мужчины, высокомерным и ехидным.
Человек в отвратительной одежде продолжал петь:
Кевин отшатнулся от Джинни, повторяя «ку-ку», «ку-ку».
— Очень грубая песня, — сказала Джинни.
— Ты кукушка, ты кукушка, — стал дразниться Кевин.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — сказала растерянная Джинни.
— Кукушка, кукушка, кукушка, — продолжал Кевин, потом ткнул ее в пах, злобно хихикнул и понесся к пылающему костру. Слезы было навернулись на глаза Джинни, но она так рассердилась, что слезы высохли.
Она взглянула на певца, все еще не полностью понимая, что происходит, хотя точно знала, что он поет грубую песню — мужчины, глядевшие на него, гоготали, как ненормальные. Немного подумав, она ускользнула к церкви.
19
Вполне себе реальный танец и песня, часто исполняемые танцорами морриса. В постановке «Укрощение строптивой» (2012 году, шекспировский «Глобус») исполняется профессиональными актерами. Дальше цитируются несколько строчек из песни.