И Джинни почувствовала огромную радость, увидев образы той древней земли, увидев крепости, холмы, дороги и лесные святилища — все они текли в ее сознание. Она услышала лай гончих, ржанье лошадей и песни жаворонков, она почувствовала холодный ветер и вздохнула запахи великих лесов.
Да. Да. Именно для этого она родилась. Ее родители пожертвовали собой, чтобы освободить ее и дать Матери приготовить ее к этому мгновению. И когда Отец приводил Цирика на край темного мира, тот связывался с ней и она видела ночной кошмар.
Отец! Отец наблюдал за ней, как часто говорили все в деревне. Именно Отца она видела, редкие образы Повелителя, который всегда приносит возвращающегося мертвого к месту празднования «Кануна Повелителя».
Цирик долго шел домой, очень долго. Потребовалось много времени, чтобы уговорить Повелителя освободить его, разрешить ему передать деревне знание, которое он накопил, живя в темном мире, помочь Скэрроуфеллу и его жителям защищать глаза и умы от вторжения путаницы и неразберихи. Но даже и тогда Цирику пришлось ждать, долго ждать… пока Джинни не выросла. Его род. Он выбрал ее проводником.
Джинни, его новый защитник, бережно прижала животное к груди. Заяц дергался в ее объятиях, но в его глаза сияла радость.
На мгновение она почувствовала печаль, ей было жалко бедного преданного Кевина, но это быстро прошло. И когда она ушла от ворот, она добровольно присоединилась к молитве Повелителю, ее полный энтузиазма голос взлетел вверх, запел вместе с громыхающей толпой:
Время за старостью
День перед запланированным экспериментом начался с того, что Мартину и Ивонн, нашим обоим ИМА-клонам, в последний раз разрешили войти в наблюдательную лабораторию.
Как и обычно, они вызвали хаос, носясь по маленькой комнате с раскинутыми руками и неожиданно поворачивая, пока все техники не вцепились в оборудование, спасая свою жизнь. Когда Мартин, совсем маленькая фигура, одетая в белое, пробегал мимо меня, я исхитрился схватить его и твердо усадить на скамью, стоявшую у стола с клавиатурой. Ивонн завизжала (как тормоз) и остановилась за мной, решая, каким образом прыгнуть мне на колени. Я ожидал справа, но она выбрала слева, и я вскрикнул от боли!
Через стекло шлема она смотрела, как я печатаю. Мартин, сидевший невероятно тихо, изучал плакаты и картинки на стенах, выгибая защитный шлем так, чтобы видеть дальше в каждую сторону. Я сказал ему этого не делать, поскольку уплотнитель ослабнет, если повернуть голову больше, чем на сто восемьдесят градусов.
Я печатал доопытный отчет в журнал «Nature», пытаясь подобрать достойное название.
Ивонн смотрела, как работают мои пальцы, и достаточно часто добавляла свою букву. Таким образом я напечатал:
НОВОСТИЗ: УЧЕ НЬЕКИ НА УСК£ОРЕН'1/3ИИ
ЖИКЗНЬ ПРИ ПО%МОЩИ ХИМБИИ
— Что это означает? — спросила она, указывая на строчку.
— Немного больше, чем я собирался написать, — ответил я. «Жикзнь» мне даже понравилась. Я прочитал ей настоящий заголовок, и Мартин сорвался со скамьи, гудя, как мотоцикл и соответствующим образом махая руками, и вновь понесся вдоль лаборатории.
Только средних лет няня (ее глаза смешно распахнулись, когда человек-мотоцикл столкнулся с ней) сумела остановить его; она подобрала его и понесла, жалующегося, в маленькую кабину дезактивации. Оставаясь снаружи, она ждала, пока воздух стерилизуется, потом приказала ему раздеваться. Мартин опять стал жаловаться, но послушно снял с себя защитный костюм, и няня, вставив руки в перчатки-манипуляторы, протянула их в кабину и стала выполнять различную профилактику, которой наши субъекты подвергались каждый день; Мартин почти мгновенно перестал истерить.
20
Неметон — в мифологии ирландских кельтов священная роща, где друиды поклонялись духам леса. Около деревьев-великанов друиды совершали свои ритуалы поклонения и жертвоприношения. Деревья, чьи корни уходят глубоко в землю, а ветви касаются небес, по верованиям кельтов (подобно галльской мифологии) являются проводниками между мирами богов и мертвых. Отражение смены сезонов на деревьях считалось подтверждением кельтской философии вечного возрождения и обновления.