От упоминания имени Ванго в теле Мао заклокотала бессильная злоба. И даже звонкое и ласкающее слух имя матери не смогло вернуть его в привычное состояние тихой тоски об ушедшей. Цзанцзы был еще жив, и его лицо стояло перед глазами Мао, перекрывая ставшее ненавистным тупое выражение участия в глазах Дэмина.
– Веди меня домой… – тихо проговорил он.
Дэмин не нашелся что ответить и, как ни странно, послушался, расцепляя руки и позволяя мальчику быстрым шагом направиться вглубь темных подземных коридоров.
Еще со вчерашнего вечера Тяо пребывала в лихорадочном ожидании. Охотящиеся рассказали, что видели Мао у реки Лао в месте, где в нее впадал пересекающий лес приток. Измученная бессонной ночью, она твердо решила, что теперь больше ни за что не оставит брата.
Когда тетушка Сян вынырнула из черного провала, неся на руках обернутое тканью детское тело, Тяо отшатнулась. Она тут же распознала чужака и потому мысленно отстранилась, вновь принявшись ждать.
Она думала, что точно должна рассказать Мао об этом чувстве. Когда ты запираешь свой разум, не позволяя ему осознавать происходящее, а сердце продолжает суматошно биться. Его не обмануть. Оно и без разума может оценить рост, уловить в голосе мальчишескую звонкость. Сравнить. Она обязательно расскажет Мао, насколько на самом деле ей страшно, как остро иногда ей нужно сжимать его руку в своей и быть уверенной – он с ней.
Только почуяв волнение ци в воздухе, она бросилась к окраине поселения, где возник новый выход.
Не найдясь что сказать, Тяо упала на колени и сжала Мао в объятиях. Дэмин же, тревожно вслушавшись, тронул Тяо за плечо.
– Отведи брата к орешнику, – он боялся, что затишье прервется раньше нужного.
Мао толкнул сестру в грудь. Не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы Тяо в испуге сама отшатнулась. Избегая чужого взгляда, полного испуга и непонимания, Мао безошибочно определил направление и, словно водяной уж, выскользнул из-под ловящих его рук Дэмина.
И прежде чем ладони Мао коснулись запертой изнутри двери, прежде чем чужие руки потащили его назад, тишину над черными верхушками деревьев разорвал детский крик.
– Цзанцзы! – в ответ, захлебаваясь предательскими слезами, взвыл Мао.
Дэмин стоял, на расстоянии вытянутых рук удерживая бьющегося Мао с застывшей решимостью в глазах, с которой отчаявшиеся родители предают себя и собственных детей огню. Тяо так и не поднялась с земли, с бессилием глядя на размахивающего руками и ногами Мао. Она все поняла и впервые не знала, как ей нужно поступить. Голос Мао сливался с воплями безымянного ребенка, сжимая тисками виски, наполняя душу безумием, и вот Тяо уже не понимала, кого истязают за запертой дверью.
Из открывавшихся тут и там землянок на поляну лился свет, а потревоженные лица других Чжу казались темными и едва различимыми. Никто их них не понимал происходящее и не решался что-либо предпринять, когда Дэмин неуклюже перетащил Мао к орешнику, откуда тот с еще большим остервением начал проклинать всех и каждого, но желая смерти лишь одному – своему отцу.
Все смогли очнуться лишь тогда, когда заветная дверь отворилась и в проеме показалась старейшина – лао Чжэнву. Она вспорхнула, словно огромная сова, подбирая к себе сначала лежащую на траве Тяо, а затем – переданного из рук в руки Мао. Тот завизжал, словно ужаленный, вырываясь, вытягиваясь всем телом, готовый оторвать собственную руку, но остаться свободным.
Удивительно было то, насколько быстро Чжэнву могла принять настолько тяжелое решение.
– Тяо, не оставайся одна на поляне ночью. Иди с Дэмином.
Тяо не воспротивилась, спешно подталкиваемая руками дяди. Глядя, как Чжэнву уводит Мао за собой, как запирается дверь в ее землянку, она до сих пор не понимала, как должна была поступить.
***
– Сейчас уже ни к чему плакать, – пробурчала Чжэнву, пихая в руки Тяо нитки с иголкой.
Та, икая от невысохших слез, послушно вдела нитку в ушко и отдала бабушке. Чжэнву принялась штопать крестьянскую рубаху, которую Дэмин изорвал, удерживая Мао.
– Коли ты будешь плакать, разве он поймет почему?
– Он и маму забудет?
– Ты что, прослушала? – Чжэнву заклокотала от негодования. – Он забудет лишь то, что было позже последней луны. Так что не припоминай ему ничего и точно не ошибешься.
– Неужто Мао натворил дел?