– На твое счастье Хранительница не столь деспотична, какой рисует ее в детских страшилках Чжэнву, и не станет наказывать ребенка за глупости. Значит, ты многое познал из чужих снов? Не подумай, что я над тобой насмехаюсь. Так уж получилось, что я достаточно пожил, прежде чем Хранительница наделила меня знанием. И все то из чужих снов, что не помогает нашему племени охотиться и прятаться, уже было мне известно. Что же нашел ты?
Чжу Мао прекратил втирание и быстро обмотал ноги Ванго теплой лисьей шкурой. Вопрос Ванго не звучал никак иначе, кроме как прямолинейное требование признаться. Чжу Мао вдохнул в легкие чуть больше воздуха и нехотя ответил:
– Сегодня я видел во сне, как у селян проходит свадьба. Совсем иначе, чем было у Сян-цзе. Это я и нашел сегодня.
Ванго, будто только настроившийся на серьезный разговор, вновь развеселился.
– Ты захотел так же? Думаешь, если светлая заклинательница возьмет тебя в мужья, она также окажет покровительство всему нашему роду?
На это Чжу Мао мог лишь, прикрыв веки, закатить глаза. Шутки Ванго хоть были абсурдны, не смешны, но опасно близки к действительности.
Чжу Мао вышел из землянки на свежий воздух, оставляя Ванго внизу, накрытого тряпками и мехом. Солнце как всегда резануло ослепительным светом привыкшие к темени глаза, а затем перед ним появился Сяолун.
– Не знаешь, где Тяо-цзе?... – не здороваясь буркнул он.
Чжу Мао все еще щурился на солнце, но даже по голосу тут же смог различить волнение в чужом голосе. Сяолун неровно дышал к его сестре Тяо, и Чжу Мао давно понял это, хоть никак не показывал свое отношение ни ему, ни ей. Потому что Сяолун был ему совсем не приятен.
– Здравствуй, Сяолун-гэ. Четверть шичэня назад А-Тяо собиралась к лао Чжэнву.
Судя по взгляду, которым Сяолун наградил Чжу Мао, он уже искал Тяо там. На миг на его лице отразилось смущение и борьба, после чего он оттеснил Чжу Мао плечом и вошел в хижину.
– О, Сяолун! – по тому, как Ванго называл мальчика, невозможно было понять, зовет ли он его по полному имени или уменьшительно-ласкательно. Наверняка Ванго готовился воспользоваться этим, когда Сяолун повзрослеет. – Давненько ты не заходил.
Чжу Мао уже хотел улизнуть, предоставив Ванго возможность упражняться в остроумии над соседским мальчонкой, когда что-то в хижине рухнуло на пол.
Чжу Мао подкрался к дверям. Сяолун, упавший на колени, опустил голову к самому полу, а Ванго, существенно обездвиженный слоями накинутых на него шкур, сначала безуспешно сверлил взглядом подставленную макушку, а потом бросил недоуменный взгляд на Чжу Мао. То, что бормотал Сяолун вначале, было неразборчиво и понятно разве что Ванго, однако, когда со спины к Чжу Мао подошла нашедшаяся Тяо, ничего не видящий Сяолун зачем-то решился возвысить голос:
– ... поэтому, прошу, позвольте этому Сяолуну взять Чжу Тяо в жены.
Сяолун выпрямился. Теперь в его позе читалось совершенное спокойствие. Наконец исполнив то, к чему так долго готовился, он обрел решимость принять ответ, каким бы он ни был. Однако Сяолун ожидал услышать его от Ванго. Малодушие пошатнуло решимость юноши, как только Ванго многозначительно раскашлялся.
Они все оглянулись на Тяо, что безмолвно приникла плечом к косяку двери. Ни радость, ни раздражение не отразились на ее лице. Только когда она заговорила, на лбу пролегла морщинка усталости.
– У этой Тяо есть обязанности, и она помнит о них. Поэтому Чжу Тяо отправляется сегодня на охоту. Она и впредь обязуется следовать правилам нашего племени. Однако у Чжу нет закона, обязующего Чжу Тяо выходить замуж. Поэтому, Сяолун, впредь не спрашивай разрешения у моего отца.
Она сняла с гвоздя шерстяной платок и, укутавшись, покинула хижину. Фэнь спустя Сяолун поднялся и последовал за ней, пытаясь нагнать.
Ванго лежал лицом к стене и молчал.
***
После обеда, прихватив с собой плошку с супом, Чжу Мао направился к зарослям орешника. В овраге, пронизанном сетью корней, он нашел Тяо.
Она забрала плошку из его рук и даже начала есть, когда Чжу Мао устроился рядом, втиснувшись меж сестрой и выпирающем из земли корнем. Чжу Мао пропустил меж пальцев гибкую молодую веточку, которая тут же с тихим свистом вернулась в первоначальное положение. На нечаянно порезанном пальце выступила капля крови цвета спелых ягод.
– Неужели для нас недостаточно их снов?
Слова Чжу Мао были наполнены тихой печалью, хотя душа его трепетала от мысли, что уже этой ночью Лаокэсо опустеет.
Тяо сохраняла на лице застывшую маску глубокой задумчивости. Ее челюсти медленно двигались, проталкивая в горло очередной кусок, и только с усилием проглотив она ответила: