Лежа на нагретой соломенной подстилке, Чжу Мао не мог с уверенностью сказать, что готов бежать. Чжу Мао мечтал о жизни из чужих снов и планировал избавиться от прошлого. Но как оказалось, он никогда до конца не представлял, что в действительности покинет этот дом, бросит Ванго, лежащего в углу, и не сумеет проститься с Тяо, в этот миг скитающуюся в десятках ли от него.
В этот предрассветный час трава под ногами отливала синевой. Чжу Мао не бежал, а лишь поспешно шел мимо знакомых кустов и полянок, стараясь не смотреть на них. Над его головой ухали еще не уснувшие ночные птицы, а грудь наполнялась тревожным и вместе с тем знакомым запахом холода и звезд.
Чжу Мао ничего не взял с собой, всецело полагаясь на свойственную Чжу неприхотливость. Он знал, что люди вовне питаются и живут гораздо лучше их, а значит, мидии, сверчки и пророщенное зерно с их полей для Чжу Мао всегда найдутся.
Дорога вдоль реки Лао была долгой, но спокойной для Чжу Мао. Он не покидал родного леса, хоть и неуклонно приближался к его самой дальней границе – так, ему казалось, будет наименее очевидным путь его побега. Но отчего-то тревога и мысли о том, что его поймают и вернут, все еще не тревожили рассудок Чжу Мао. До того, как вечером следующего дня он пересек границу леса, Чжу Мао не ощущал себя беглецом. А после пустился бегом по склону вниз. Огибая рисовые поля, тянущиеся вокруг устья реки Лао, он бежал вперед, точно зная, что где-то рядом должно быть поселение.
Чжу Мао был так голоден, что почуял аромат горячей пищи прежде, чем разглядел в высокотравье огни постоялого двора. Он влез в окно постройки, сладко пахнущей сеном, и пошатнулся от раздавшегося над головой храпа. Лошадь мягко боднула его в бок, заставляя перелезть через ограждающий стойло брус, после чего вновь запустила морду в соседние ясли.
Чжу Мао разглядел во тьме вход в конюшню и ушел в противоположный угол, где в кучу были свалены снопы сена.
От душного животного запаха тело Чжу Мао сковала сонливость. Чтобы солома не колола бока, Чжу Мао постелил ханьфу. Травяная подушка податливо провалилась под весом его тела, обволакивая припрятанным теплом.
Храпящее дыхание напоминало человеческое, убаюкивало. Чжу Мао прикрыл глаза. Следовало попробовать прокрасться в сны хозяев, прознать их привычки и склонности. Может, наутро удастся выпросить у них похлебку или узнать дорогу до города.
Чжу Мао успокоил мысли и глубоко выдохнул, продавливая живот, как вдруг ощутил на груди тяжесть. В его распахнувшиеся глаза глянула бездонная тьма.
В горло впилось острие, но маленькое существо не торопилось выпускать кровь. Оно затаилось, пристально всматриваясь в лицо пойманного им мальчика, ловя страх, источаемый колотящимся сердцем. Грудь Чжу Мао стеснил жар окружившего его дыхания, и он ждал, когда в легкие вольется знакомый затхлый запах – запах Скверны.
Но вместо этого почуял молочную кислинку. А в следующий миг мгла растворилась за взмахом ресниц, являя взору два покойно мерцающих блюдца. Будто гладь озера, обновленная рябью, Чжу Мао явилось пытливое детское лицо.
– Ты очень красивый, гэгэ. Прости меня!
И незнакомый ребенок сполз с его груди, послушно сложив руки на коленях. В его пальцах блестел срезом глиняный черепок.
Не обманываясь мнимой позой покорности, которую принял ребенок, Чжу Мао спешно отполз от него. Скопившаяся за день усталость растворилась под давлением чужого внимательного взгляда, и забитые мышцы ног совершенно перестали болеть, будто и не было этих долгих ли бесконечных скитаний.
Он вытянул губы в тонкую улыбку, ответно неотрывно смотря в чужие глаза, будто перед ним сидел дикий зверь, а не мальчик несколькими цунями ниже его.
– Прости, что занял твое место. Я не заметил тебя и сейчас уйду.
Ночь за пределами конюшни не пугала его. Чжу Мао хотел убраться отсюда да побыстрее.
Мальчик мотнул головой, так просто отвечая на все отговорки Чжу Мао. При этом из его спутанных волос выпала соломинка.
– Гэгэ может остаться. Ой! – неожиданно вспомнил ребенок и оживился, будто торопясь рассказать нечто очень важное: – Если бы гэгэ не задержался в дороге, то наверняка бы спрыгнул из окна прямо на хозяина двора. Этот демон заподозрил что-то и почти сцапал меня! Если бы не богатый господин, что попросил поставить в стойло свою лошадь, спать мне сегодня в поле. Слышал бы ты, что этот господин говорил! "Хорошо, что этой ночью ни один постоялец не оставил лошади в вашей конюшне. Дайте моей овса и воды и до утра не входите. Она так строптива, что перебудит весь двор, коли ее потревожить". И сунул хозяину в руку мешочек! – тут из темноты показалась лошадиная морда и ткнула мальчишку в плечо. Тот покачнулся от силы ее напора и, подхватив охапку сена, бросил ей в стойло. – Эта лошадь такая прожорливая! Переворошила соседние ясли, весь бок моей кровати объела, а до сих пор молчит. Чудная, как и ее хозяин!