Когда мальчик набрал с десяток яиц, они наконец-то вышли из курятника и потрусили вон из деревни. Солнце уже наполовину отделилось от далеких макушек леса Лаокэсо, начиная пригревать спину двух уходящих прочь мальчишек. Чжу Мао шел босиком по влажной земле рисовых полей, а его маленький спутник подпрыгивал на кочках вслед за ним.
– Как зовут сяо пэн-ю? – наконец решил спросить Чжу Мао.
Отчего-то он догадывался, что их расставание наступит еще не скоро.
Мальчик резко вскинул голову и озарил Чжу Мао сияющей улыбкой. Он будто ждал этого вопроса.
– То Чу, – мальчик даже замедлил шаг, дабы правильно пропеть тоны. – А как тебя, гэгэ?
Слышать по отношению к себе "гэгэ" для Чжу Мао все еще было несколько непривычно, но если он сам принялся в ответ называть его "сяо пэн-ю", то и сопротивляться было бессмысленно.
Чжу Мао улыбнулся, глядя в чужие широко распахнутые глаза, чтобы в следующее мгновение назваться:
– Чжу...энь Мао.
Сердце упало в пятки, и вдоль позвоночника стек холодный пот. Чжу Мао столько раз проговаривал внутри себя этот момент и представлял, как он с гордой улыбкой назовет себя чужой, но такой благозвучной фамилией!
"Шэнь Мао" – вот оно имя достойного мужа. А что теперь? То Чу со своими яйцами и "гэгэ" совершенно сбил его с толку, заставив практически раскрыться.
– Чжэнь Мао, – быстро повторил он.
– Какая красивая фамилия! – изумленно вздохнул То Чу. – Значит, я могу называть тебя Мао-гэ? Можно ведь, Мао-гэ?
– Да, конечно, сяо Чу, – ласково улыбнулся Чжу Мао.
Он был готов пойти на что угодно, чтобы этот эпизод выветрился из сознания То Чу.
Солнце прошло уже четверть неба и заволоклось грозовыми тучами, когда они вышли за пределы рисовых полей, вступая в сухие степные земли. Дети побежали к первому попавшемся стогу сена, в который Чжу Мао с готовностью впрыгнул, надеясь найти съедобные стебли или зерна. Но, как назло, трава была горька и напитана лишь дождевой влагой. Чжу Мао пришлось безвольно лежать в глубине стога под непрекращающимся дождем и ощущать боль животе от того, что он не ел уже больше суток.
Чжу Мао старался двигаться как можно меньше. Слой сена удерживал тепло, однако плотностью он не шел ни в какое сравнение со снегом, защищающим зимой лесную живность. Поначалу и То Чу, нагревший себе место, лежал смирно, но стоило Чжу Мао прикрыть глаза, как тот подполз к "окошку", подставив руки дождю.
Чжу Мао не видел, но, кажется, То Чу выдирал из-под себя клоки сена, чтобы что-то оттереть. Закончив, То Чу рвано вздохнул, справляясь с пробежавшим по спине ознобом, и перекатился к Чжу Мао.
На раскрытых ладонях лежали крупные белые яйца. Влажные от дождя, они выглядели еще более шероховатыми, будто тоже покрылись мурашками.
Глаза То Чу заговорщически блестели.
– Сяо Чу...
Чжу Мао надеялся, что его лицо не пропускает душевные муки и телесные терзания, которые не давали ему даже вздремнуть под шум дождя. Быстро облизнув сухие губы, он добавил:
– Ешь все сам.
То Чу состроил на лице расстроенную гримаску и отвернулся, начиная расковыривать скорлупу. Чжу Мао прикрыл глаза, зная с детства, что наблюдение лишь усилит его аппетит или – что еще хуже – вызовет урчание живота.
Он услышал громкие причмокивающие звуки. Видимо, То Чу перестарался и теперь облизывал руки. Затем он стих, а потом заворочался, напирая на Чжу Мао плечом.
Теперь яйцо приземлилось на ладонь.
– Мао-гэ, я наелся, – когда слова не произвели на Чжу Мао никакого впечатления, То Чу добавил: – Я набрал и для тебя тоже. Если мы не съедим их в срок, они испортятся.
Капли просачивались сквозь жесткие стебли риса и капали на обнаженный лоб Чжу Мао, стекая по переносице на нос и щеки. Он попытался сосредоточиться на холоде и мерном шуме дождя, прежде чем объяснить То Чу, как старший младшему:
– Я не могу запретить тебе воровать. Но могу хотя бы не поощрять это делать.
Он протянул яйцо обратно То Чу в надежде, что тот более не станет терзать его телесные слабости.
– Я не своровал! – вспылил То Чу. – Воровство – это когда ты забираешь у человека то, чем он обладает. А эти яйца куры снесли только этим утром. Хозяева никак не могли знать, будет сегодня кладка или нет. Значит, оно было ничейное!
Чжу Мао закрыл глаза. Этот ребенок и Чжу оправдал бы, если бы сильно этого захотел.
– Сяо Чу бы не удалось доказать это хозяевам куриц, – вздохнул Чжу Мао. – Я даже думать боюсь, что бывает за это.
– Если бы нас нашли в курятнике, то все равно выпороли бы. Еще обвинили бы, что мы съели все яйца, которые не были снесены вовсе. Чтобы такого не было, Мао-гэ должен быть всегда настороже, готовый в любой момент подхватить своего диди и пуститься наутек. Откуда у тебя возьмутся на это силы, если ты ничего не ешь?