– Тш! – раздалось у его уха. Окончательно оглушенный, Мао бестолково смотрел на возмущенное лицо Цзанцзы. – Ты что, кобылу никогда не видел? Лезь давай.
И, стоя позади Мао, Цзанцзы словно контролировал его движения, не позволяя двинуться в сторону, отличную от проема окна.
Как оказалось, лошадь равнодушно жевала, привычная к ночной возне человеческих детенышей.
Мао поспешно взобрался внутрь, опускаясь босыми и грязными ступнями на деревянный пол. Воздух был теплым и надышенным, практически сразу же Мао ощутил вокруг себя как минимум пять чужих спящих тел. Он инстинктивно пригнулся к полу и юркнул под холодное одеяло, когда в углу комнаты кто-то зашевелился, а потом и вовсе поднялся на локтях. В это же время Цзанцзы уже аккуратно прикрывал ставни, после собираясь также спрятаться под одеялом, но был остановлен недовольным шепотом.
– Опять ты!... Снова холода напустил, глупый Цзы!
Мальчик не откликнулся на брань, молча лег в постель, оттесняя Мао к стене, и лишь пару мяо спустя шепнул тому в ухо:
– Спросонья, старая, перепутала.
Женщины вздохнула и, поворочавшись, наконец успокоилась. В общее сопение вплелся ее клокочущий храп.
Чужой дом ощущался слишком живым. Спустя фэнь Мао научился различать дыхание и даже улавливал доносящееся со двора ворчание животных. Мальчик, прижавшийся к его спине, активно сгибал и разгибал заледеневшие пальцы ног, но Мао впервые за долгое время ощутил всем телом жар – не болезненный, а застилающий мысли безмятежной дремой, жар единства и безопасности.
Мао снилась река. Он плыл по ее дну, не встречаясь ни с камнями, ни с какими иными препятствиями. И только сверху, со склона берега на него глядели искривленные преломлением лица Тяо, Чжэнву и других соплеменников. Даже задиристый Сяолун прижимал ко рту сложенные воронкой ладони и звал его вместе со всеми через толщу воды:
– Мао-о-о-о... Мао!
Но Мао продолжал плыть по течению, не стремлясь подняться и спастись. Во сне его мысли снова затмевала жалость к самому себе:
"Зовите! Зовите! Я уже не вернусь! Меня съели демоны и разнесли оставшиеся крохи моего тела по всему Лаокэсо!" – с детской мстительностью твердил он в унисон с чужими жалобными голосами.
Но внезапно водная преграда оказалась взрезана чужими крепкими и уверенными ладонями. Мао сразу узнал силу той, кто спасла его в ту ночь, и все внутри него сжалось в испуганный комок. Его тело как пушинку подняли с глиняного дна наверх, в жар полуденного солнца. На чужих вытянутых руках Мао покорно свисал – беспомощный промокший зверек, – а в его слезящиеся глаза смотрели чужие, как мрак черные глаза Хранительницы.
Его вновь дернули вверх, а затем отбросили в сторону, как будто вновь решили поиграться. Но теперь вместо Чжу, леса и воды перед ним стояла незнакомая старая женщина, а из-за углов комнаты выглядывали детские лица – похожие друг на друга, будто мучные лепешки.
– Цзы, ты кого привел?!
Первое оцепенение прошло, и Мао рванулся к окну, но споткнулся о тело едва проснувшегося Цзанцзы, больно подворачивая ногу. Двери в комнату распахнулись, пропуская внутрь отца и мать семейства в одних лишь нижних одеждах.
Мао позабыл о жгучей боли и, распахнув ставни, в одних лишь штанах бросился в рассветный сумрак.
Пугаясь людей, шума и света, Мао выбирал дорогу по наитию и наконец вбежал в густые заросли рогоза. Приникнув к земле, Мао застыл, вслушиваясь в шелест ветра. В золотой дымке утренних лучей лес был покоен и тих. Хотя деревья стояли плотно, свет позволял вглядываться на несколько чжанов вглубь, и спустя пару фэней Мао вздохнул свободно: никто не следил за ним. Но от этого нечто заскребло в груди.
К мостку, где вчера полоскал белье Цзанцзы, подошли женщины. Они тоже стирали. Из-за закатанных рукавов показалась смуглая дряблая кожа, у лба пушились выгоревшие на солнце пряди. Мао не смог бы сказать, что они живут в достатке и сытости, но от них исходили естественные сила и здоровье. То же самое он чувствовал в голосе Цзанцзы, которого до сих пор плохо рассмотрел.
– А сын Веснусшчатых этим утром домой найденыша привел. Говорит, с того берега приплыл.
– В лесу, стало быть, заплутал?
– Еще хуже! Мальчишка говорит, что найденыш, вроде как, из города.
– Да это ведь больше суток пути. К тому же мужику, а не ребенку.
– То-то и оно. Цяо-цяо говорит, что наверняка напали на их повозку, вот ребенок и потерялся.
– А найденыш что говорит?
– Ищут его!
Наговорившись, женщины ушли. Лес мерно дышал, а от голода и усталости у Мао заболела голова. Почему-то щипало веки.
Мао вскинул голову от глухого звука. Это дно чаши ударилось о доски, когда внезапно возникшая женщина поставила ее на мосток. Подняв голову, она посмотрела точно в сторону мальчика. Его выдали потревоженные початки рогоза.