Шли, не по-человечьи, словно киношные зомби: раскачиваясь на ходу, нелепо мотая свисающими, как плети, руками, не делая попыток подобрать брошенные вещи.
Вот один из зомби налетел на куст и увяз в путанице ветвей. Мартин с удивлением отметил, что «чёрного обвала» на этот раз не случилось — видимо, всё, что могло осыпаться, уже осыпалось и слоем покрывало теперь толстым асфальт и палисадники. Вон, даже видно, как при каждом шаге поднимаются тёмные облачка — но маленькие, не достающие даже до колена.
…а ведь уходить всё равно придётся. Кто его знает этот… Зелёный прилив, так, кажется, сказали по радио? Может, обещанные ненормально гигантские деревья как раз и должны проклюнуться как раз после чёрной метели? Или МЧСники попросту не знают об этой аномалии?
Мартин решился выйти из дома в половину одиннадцатого, если верить старенькому механическому будильнику. С начала захлестнувшего Соколиную Гору чёрного апокалипсиса прошло не меньше двух часов, и большая часть этого времени ушла на поиски чего-то, способного сделать предстоящее путешествие хоть чуть-чуть безопаснее. Он уже понял, что зловредная пыль оказывает на организм действие, схожее с превращением в зомби — за неимением подходящего термина, Мартин решил пока называть его так. А значит — что? Правильно, надо позаботиться о том, чтобы чёрная мерзость не добралась ни до кожи, ни до глаз, ни до лёгких. Лучше всего, конечно, подошёл бы армейский комплект химзащиты, но их в доме не имелось. Противогаз, правда, когда-то был — но лет двадцать назад он собственноручно отправил его в ближайший мусорный контейнер вместе со сварочными очками-консервами, которые тоже могли бы сейчас пригодиться.
«…знать бы заранее…»
После упорных поисков нашлись: три здоровенных полиэтиленовых мешка из-под цемента, резиновые сапоги, и защитные перчатки — не резиновые, хозяйственные, а тонкие, прозрачные, оставшиеся после отбушевавшей год назад пандемии. Нашёлся и моток широкого скотча, и этой находке Мартин обрадовался больше всего. Что делать дальше — подсказали бесчисленные «коронавирусные» телерепортажи. Мешок с прорезанными дырами для рук и головы он натянул поверх одежды. Разрезав два других мешка на полосы, замотал руки и ноги, кое-как закрепив скотчем. На лицо наложил сложенную в несколько раз марлю, обильно смоченную водой, надел очки — самые обычные, с диоптриями — после чего, замотал голову шарфом, а поверх него, остатками полиэтилена.
Под многослойной одеждой и плёнкой было невыносимо жарко. Мартин постоял в прихожей, пощёлкал зачем-то мёртвым выключателем, вышел на лестничную клетку и зашагал вниз, думая только о том, чтобы не навернуться по ступеням в своих неуклюжих «доспехах». Между вторым и первым этажом он вспомнил тот, старый плакат по Гражданской Обороне — женщина, перед тем, как покинуть дом, закручивает кран газовой трубы. Вернуться? Что-то подсказывало, что сюда он больше не попадёт.
Лишь выходя из подъезда, Мартин обнаружил в ладони стакан.
«…хорошо, когда в жизни есть что-то устойчивое, неизменное…»
Верхушки несуразно огромных деревьев выглядывали из-за крыш домов где-то в районе Будённовского проспекта. С противоположной стороны они нависали над Северо-Восточной хордой и рельсами МЦК кудрявой зелёной стеной, не ниже двенадцатиэтажки. И останавливаться новорожденные гиганты не собирались — на глазах Мартина ясень в просвете между домами прибавил в высоту пару этажей. А дальше, к северу, примерно там, где находился измайловский Кремль, полыхало на половину неба изумрудное, с чёрными сполохами, сияние. При попытке задержать на нём взгляд, виски пронзала острая боль, ноги делались ватными, тело покрывал ледяной пот, и оставалось одно — старательно избегать даже мимолётного взгляда в ту сторону.
Здесь же, во дворах и вдоль 8-й Соколиной улицы, ничего похожего на гротескную растительность не наблюдалось. Мёртвые скелеты лип и тополей тянули к майскому небу корявые почерневшие сучья. Попадались и «нетронутые» экземпляры — все в чёрных мохнатых лохмотьях, ожидающие лёгкого прикосновения, чтобы обрушить на неосторожного зловещую пылевую лавину. Но вызвать её было некому — большинство беженцев уже выбрались из поражённого неведомой напастью района, и лишь отдельные фигурки, нагруженные сумками и чемоданами, мелькали кое-где в проходах между домами.
Куда больше было других — кукольно переставляющих ноги, с безвольно свисающими руками и мёртвыми, как восковые маски, лицами. «Зомби». Эти выходили на Соколиную и плелись в сторону МЦК — не обращая внимания ни на что и даже не замечая препятствий. Если на пути попадалась брошенная машина или киоск — утыкались в него и долго пытались обойти, слепо тычась в преграду. Мартин имел неосторожность заглянуть в лицо одному из этих бедолаг — и испытал шок такой силы, что опомнился, только отбежав шагов на двадцать, и едва не угодив сослепу в куст, сплошь покрытый лохмотьями неосыпавшейся пакости. Пустые, белёсые бельма глаз; серая в крошечных чёрных точках кожа; застывшие, ничего не выражающие черты, словно сведённые параличом — ни подёргивания уголка губ, ни дрожи века, ни даже шевеления крыльев носа, словно владелец его не дышит вовсе.