– Все у тебя для души… Одна душа скоро и останется.
– Ты не ссы, бабуль, не пропадем. Икру с тобой есть скоро будем вместо супа. Черпаком вон тем.
– Да уж лучше бы суп. Что мне икра.
– Ну суп, так будет суп из икры у тебя, как скажешь.
– Ну тебя. Одни сказки. Табурет – вон он, все лето без ноги стоит. Нет бы починить, так ты мне рассказываешь про диваны какие-то. Лишь бы голову чем заморочить…
– Про кресла, баб. Будут и они тебе, говорил, значит будут. А этот хлам выбросить только, не буду я его чинить.
– Так выбросишь, где сидеть? Сесть не на что. Пень нужно со двора тащить видно.
– Говорил будут, значит будут. Вот увидишь. Я просто так ничего не говорю… только чуть подождать нужно. Кстати, о пнях. У тебя в огороде тот здоровый торчит еще?
– Ну а куда ему деваться? Ты сказал, что мыши съедят, да вот что-то не едят.
– Это хорошо, что не едят…
– Да чего хорошего. Пень-то они не едят, а картошку едят. И дом вон весь прогрызли. По мне уже бегают.
– С пнем я все решу сегодня.
– С пнем? Реши тогда и с дверью во двор. Не закрывается. Скосило все, гляди того крыша съедет.
После этих слов бабушки Егор хмыкнул, подавился супом и раскашлялся.
– Смешно ему.
– Бабуль, все сделаю, дай доесть только. Я тут еще чего спросить хотел, знаешь может, лешие существуют?
– А я почем знаю, существуют они или нет. Должно быть есть. Дед твой то и дело видал их. Пойдет за водой, и два дня ни его, ни воды. Леший дорогу запутал говорит. И не только запутает, еще и напоит его, тварь…
– И как они выглядят?
– Да как-нибудь выглядят. Я почем знаю. Не видала.
– А я бы вот повидал…
– Раньше говорили, что леший в лес заводит, в чащу. Уловками. Как поддашься на его уловки, так и пропадешь без следа. Станешь добычей леса. Будешь сто веков ходить, не зная как выйти.
– А что за уловки?
– Да кто их знает. Может говорят, к примеру, обратиться человеком и манить тебя за собой. Вот идешь ты по лесу и видишь красавицу. А потом она манить тебя начинает, вроде как идем со мной. Ну ты и пойдешь естественно.
– Я бы пошел. – ухмыльнулся Егор.
– Ну вот и пропал бы без следа, ел бы не со мной суп сейчас, а с лешим.
– С русалками.
– Говорят еще, отличить лешего можно по тени. Тени у него нет. Ни души, ни тени.
Егор посмотрел на свою тень. Она была на месте. Ровным силуэтом она мирно лежала на запачканном столе и не шевелилась.
– А я вот думаю все наоборот. – предположил Егор. – Леший хороший. Он если кого в лес и заводит, то ханыг только разных и алкашей. По делу. А так он наоборот, помогает. Выводит всех, тропинки показывает и все такое.
– Да что-то я не слышала такого. Никого еще не выводил.
– Ну а кто же его видит, этого лешего? Сама же говоришь, что он уловками выманивает. От того никто ничего и не видит. А так может он каждого здесь уже спасал.
– Так чего ж он не кажется, раз хороший? Хороший прятаться не станет.
– Ну может стыдно ему, вот и прячется.
– Ну уж ты заговорился… Дед твой вот так же чесать умел. Как начнет только чушь плести, под конец уже как звать тебя не помнишь. Начнешь ему про худую крышу, а потом окажется, что и крыши тебе не надо, иди в траве спи.
– Да мне просто обидно за него. Несправедливо все. Может он герой? Ты вот ходишь плюешься сейчас, а узнала бы все, так молилась бы ему ему. Вот увидишь.
– Чего увижу?
– Да ничего. Я так. Несправедливо все вокруг. Одним памятники и почет, другим проклятие.
– Ишь ты заступник нашелся. За нечисть всякую…
– Ну ладно, бабуль, я это так, заразмышлялся.
– Ты суп ешь давай лучше, остыл поди. Уж если кому надо, то и без тебя за леших вступятся.
Покончив с супом, Егор выскочил во двор. Там он нашел старую раму велосипеда, висевшую на стене двора. Зажав ее в руках, Егор напрягся и согнул пополам. Следом в его руках сгинул чугунный горшок и старое велосипедное колесо. После, разбив о самодовольное, ухмыляющееся лицо старое корыто, Егор подошел к покосившемуся двору. Он уперся в него плечом и надавил. Двор, скрипя и треща, выправился. После всех этих подвигов, Егор отправился в огород, где торчал старый пень, оставшийся после спиленного дуба. Обхватив его руками, Егор принялся тянуть. Пень сопротивлялся, но не долго. В конце концов, все его гнилые корни оборвались и он, на глазах у изумленной соседки, взлетел над головой Егора. Лицо Егора горело от самодовольства. Он уже готов был выдрать из земли еще и стоящую рядом яблоню, но ее спасла женщина, окрикнувшая Егора через забор.
– Егор! Ты траву растишь говорят?
– Ращу. – Ответил Егор.
После он обтер руки о шорты и пошагал к дому.