- Дура!
Вы бы, наверное, тоже на их месте решили, что Локса утонул. Не расстроилась после этой истории одна Тяпа. Она считала, что ни к чему вытаскивать из болота разбойников.
Утром, ещё затемно, папу с мамой разбудил стук в окошко. Мама отодвинула занавеску.
- Кого ещё там принесло в такую рань? - зевнул папа. Он всю ночь не смыкал глаз, и ему только-только удалось задремать.
- Патапумыч пришёл. Не вставай, я схожу спрошу, что ему надо.
Мама вышла в сени и открыла медведю дверь. Патапумыч казался смущённым.
- Прости, матушка, что разбудил, - зашептал он. - Я вот хотел спросить: у тебя пирогов со вчерашнего дня не осталось? Гость у меня, нечем накормить на завтрак.
- Что это к тебе гости повадились в пять утра? - изумилась мама. Это было совсем не в характере Патапумыча.
- Да я уж и не знаю, - окончательно сконфузился медведь. - Случайно занесло. Я его вчера из болота выловил.
- Из болота?! - тихонько ахнула мама. - Не тот ли, которого мои вчера искали? Зайди в кухню, посиди, я сейчас...
Она побежала будить мужа и сына. Через несколько минут заспанные лешие - все, кроме Тяпы, - собрались на кухне. У Буськи на плече сидела зевавшая Зараза: любопытство победило сон.
- Мне сороки натрещали, - рассказывал Патапумыч. - Смотрю, и правда тонет в болоте. Пришлось спасать.
- А как он выглядит? - на всякий случай спросил Буська.
- Рыжий, вислоухий и весь в соплях.
- Он, - сказал Буська и скосил глаза на Заразу. Белка кивнула.
- Точно.
- И где же он теперь? - забеспокоился папа. - Неужели у тебя дома?
- Ну да, - ответил медведь. - Спит у меня в хате. Я его в баньке отпарил, не мог же я его таким грязным в дом пустить. Ну, и чайку с малиной дать пришлось от простуды.
Лешие переглядывались между собой. Наконец мама неуверенно произнесла:
- Ты... это... поосторожнее бы. Ты хоть знаешь, зачем он в Лес пришёл?
- А то, - усмехнулся Патапумыч. - Он на медведя охотиться собрался. Сам мне сказал.
Из всех, кто сидел на кухне, не разинул рот только Буська. Он-то знал, в чём дело.
- Этот болван ни разу в жизни медведя не видел, - пояснил он. Папа схватился за голову.
- Но ты не можешь оставить его у себя! А если он догадается, что ты медведь?
- А что он мне сделает? Рогатину-то он в болоте потерял.
- У него ещё ножик есть, - напомнил Буська. Патапумыч только лапой махнул.
- Нет у него ножика. Ножик сороки стащили, он тогда в болото и попал, когда за ними погнался. Они, как увидели, что натворили, прилетели ко мне за помощью. Я и пошёл спасать дуралея. А ножик так у сорок и остался.
Папа задумался.
- Вот что, - сказал он. - Пирогов мы тебе, конечно, дадим. Но я пойду с тобой. Я по долгу службы хотя бы взглянуть на него обязан.
- Я с тобой, - заторопился Буська. Зараза слезла с его плеча и объявила, что он может идти куда хочет, а лично она пойдёт спать - раз Локса жив, то её совесть чиста, а заниматься посещениями больных ей неохота. Буська не возражал, и они с папой отправились вслед за Патапумычем.
- Я бы на твоём месте всё-таки не оставлял его без присмотра, - с сомнением сказал папа, когда они подходили к домику медведя. - Кто его знает, вдруг он заколдованный?
- Да нет, - ответил Патапумыч, - этот - не заколдованный. Этот - просто дурак.
Хата Патапумыча состояла всего из одной комнаты с одной кроватью, так что медведю пришлось сделать для Локсы постель из сена на полу. Локса сидел на сене, завёрнутый в одеяло, и отчаянно шмыгал носом. При виде леших, в особенности папы, он перепугался до дрожи.
- Я ничего не сделал, командир! - просипел он. От простуды он еле мог говорить. - Только заблудился и в болото угодил... вон, хозяин подтвердит.
- Так-таки не сделал? - нахмурился папа. - А кто на медведя охотился?
- Всё-то тебе рассказали, - вздохнул Локса. - Ну, было дело. Сам подумай, как мне зимой без шубы? Это у вас, леших, шерсть есть, а мне холодно.
- А всё-таки нельзя медведей обижать, - заметил Буська. - Счастья не будет.
- Будто оно когда у меня было, счастье-то, - возразил Локса. - Я отродясь несчастный.
"Ну прямо как Зараза! - подумал Буська. - И что за народ такой - как натворят дел, сразу себя жалеть начинают!".
- Добро, - папа повернулся к Патапумычу. - А что ты собираешься делать с ним дальше? У тебя он жить не может, в твоём доме очень тесно.
На этих словах папа украдкой, чтобы не увидел Локса, состроил медведю страшную рожу. Патапумыч сделал вид, что не заметил рожи.
- Подумаю, - спокойно ответил он. - В лес-то его ведь не выгонишь, зима на носу.
Папа собрался что-то ещё сказать, но тут снаружи в дверь постучали. Судя по звуку, стучал кто-то маленький.
- Заходите, - не глядя сказал Патапумыч. В сенях что-то загромыхало. Затем через порог, бухая по полу костылём, перевалилась бабка Патрикеевна.
- Здоровьичка тебе, Пумыч! И тебе, хозяин! - Буську и Локсу она вниманием не удостоила, как будто их вообще не было. - А я вот зачем: медку в долг не ссудишь? Больно кашель замучал...
- Поди ты, Лиска, - оборвал Патапумыч. - Ты мне ещё за прошлый мёд не заплатила.
- За прошлый - дело прошлое, - сладенько усмехаясь, пропела лиса. Медведь надвинулся на неё, как гора.
- Ну, ну! А кто перед всем Лесом меня осрамил? Чего выдумала: будто я сам мёд съел, а на тебя наклепал! Или плати, или проваливай.
Патрикеевна спокойно отступила назад и покачала головой, как деревянная игрушка.
- Вредный ты, Пумыч. Одно слово - медведь.
- Ох... - сердце у Буськи чуть не выпрыгнуло из груди. Одно слово, но какое же опасное!
Уши у Локсы зашевелились. А Патрикеевна не унималась:
- Медведь, ей-же-ей, медведь! Никаких дел с тобой вести невозможно! Нет чтобы по-соседcки, по-душевному...
Она грохнула костылём в половицу и поковыляла за порог. Локса вскочил, сбросив одеяло. Он беспомощно посмотрел сначала на папу-лешего, потом на Патапумыча.
- Так что же это? Ты - медведь?
- Ну, медведь, - неохотно отвечал Патапумыч, лапы - в боки. Папа присвистнул. Локса потупился. Его лицо залилось краской.
- Вот так дела... А я на тебя охотился.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас провалиться сквозь землю. Когда-то Локса слышал выражение "умереть со стыда" и надеялся, что это происходит быстро.
Раздался дружный хохот. Папа смеялся тенором. Буська - фальцетом. Патапумыч - басом и громче всех.
Локса наконец рискнул поднять глаза. Вид у него был совершенно растерянный.
- Видать, я и правда дурак, - он виновато взглянул на папу. - Что делать-то, командир? Куда же я пойду отсюда?
Папа задумчиво потеребил бороду.
- Есть одна мыслишка. Недавно Вазга Волчок жаловался, что некому помогать ему в кузнице. Отдадим тебя ему, будешь с ним работать.
- Да я не умею! - заныл было разбойник. Тут его прервал Буська:
- Научишься! Зато не замёрзнешь зимой. В кузнице тепло.
Он был рад, что всё обошлось так хорошо.
Лешие ушли, а вечером к Патапумычу явился Вазга - получил весточку с сороками. Вазга долго и подозрительно разглядывал Локсу. Он сомневался, что именно о таком помощнике он мечтал. Ему даже казалось, что, если он хорошенько рассмотрит, то найдёт где-нибудь на Локсе надпись "косорукий олух".
Локсе надоел пронзительный взгляд Вазги. Он обошёл вокруг кузнеца и увидел хвост.
- Ты оборотень? - заинтересовался Локса. - У меня прадедушка был оборотень. А прабабушка - лиса.
- Тьфу, - фыркнул Вазга. Больше всего на свете он не любил, когда ни с того ни с сего на вас сваливаются дальние родственники и садятся на шею. - Делать-то что умеешь?
- Не знаю, - сказал Локса. Нервы у него сдали, и он заревел. На кончике носа у него повисла капля.