Долго сидел Толька на чердаке с вилами в руках. Где-то в конце деревни стрекотнула автоматная очередь и снова все стихло. Часовой стрелял, наверно…
Перед мысленным взором Тольки возникли окровавленные, избитые партизаны. Что с ними теперь? Наверно, лежат связанные, голодные. А может, их бьют и пытают?.. Огонь-то всю ночь горит в избе дяди Максима. Удастся ли освободить их? Куда побежал Митька? Наверно, к партизанам. Должно быть, ему известно, где они. Дед ведь у него лесник, каждый кустик в лесу знает…
Толька ждал, что партизаны вот-вот налетят на Максимов дом, перебьют охрану и освободят своих товарищей. Но все было тихо, вот и третий часовой сменился, в каком-то дворе пропел петух. Утро близко, а партизаны все не идут освобождать своих. Может, Митька не нашел их? Лес-то велик…
Когда Толька услышал, что мать уже стучит коромыслом, собираясь к колодцу, он, еще раз посмотрев в окно на часового, спустился в избу и повесил шубу на место.
— Ну как, убил хорька? — встретила его вопросом бабка.
— Нет, бабушка, — стараясь казаться огорченным, ответил Толька. — Наверно, почуял, что человек сидит, и не пришел…
— Ну-ну… Сегодня не пришел, в другой раз придет. Ты его подстерегай, — проворчала бабка.
Но Толька уже не слушал ее. Он внимательно наблюдал за улицей: вот промчался на лошади тот самый фашист-офицер, про которого Митька сказал вчера, что это он приказал сжечь лесную сторожку. Гитлеровец придержал коня перед избой дяди Максима, что-то резко крикнул часовому и поскакал дальше. Через полчаса к избенке подъехала телега, связанных партизан вывели из дому и усадили на нее. Объездчику развязали руки и дали вожжи, чтобы он правил лошадью.
Стоя у крыльца, Толька смотрел, как по деревне проходили каратели. Восемьдесят солдат насчитал он. Пошли по дороге на Мшинскую!.. Толька стремительно взбежал по лестнице на чердак, к голубям…
Капитан Лемке на своем сером в яблоках жеребце носился из конца в конец колонны. Сегодня он был доволен собой. На этот раз он не оплошает, его не напугает какой-то медведь. Добыча хороша — схвачены трое партизан и объездчик, который помогал им. Будет над чем поработать в Луге! На этот раз полковник не назовет его, капитана Лемке, бездельником. Доказательства его оперативности налицо!
И вновь хлестнув коня, Лемке поскакал к голове колонны, выходившей уже из деревни.
Когда дед ушел, взяв с собою Шанго, Митька достал свое ружье, вычистил его при свете коптилки, зарядил крупной картечью и вышел из землянки. Навстречу ему не спеша засеменил Федька.
— Ну, что не спишь, полуночник? Наверно, думаешь куда-нибудь в поле сбегать, в овес забраться? — почесав медведя за ухом, проговорил Митька.
Ох, и здоров стал за это время Федька! Когда он становился на задние лапы, то ростом был больше деда Егора. Но своего маленького хозяина по-прежнему любил и слушался.
На днях Федька отличился. Он задрал лосиху, загнав ее в болото. Митька, коловший неподалеку дрова, собственными глазами видел все это и сразу помчался к деду Пока они подоспели, Федька, основательно ободрав шею лосихи, уже выбрался из болота на сухой мох и сидел, облизываясь и довольно хмурясь на подходивших лесника с внуком.
— Ну как, Феденька, закусил? Ого, да он и нам оставил! — усмехнулся Егор Николаевич.
Он тут же выпотрошил лосиху, не снимая шкуры разрубил тушу на части и вынес из болота. Лосиха оказалась крупной, и Егор Николаевич с трудом дотащил до землянки окорока.
Так Федька обеспечил мясом и себя, и хозяев. Пуда четыре лосиного мяса Егор Николаевич закоптил, выкопав для него в склоне холма небольшой погребок. Остальное засолил в бочке.
… Федька, видно, проголодался и задумал уйти из лесу на поля, в овсы. Но, встретив хозяина, остановился.
— Ну что, Федюха, есть наверно захотел? Сейчас мы с тобою начнем хозяйничать! — сказал Митька.
Подбежав к тагану, сложенному дедом из камней, он разрыл золу, собрал горячие угли и, наложив на них сухих сучьев, начал раздувать изо всей силы. Вспыхнул огонек. Костер быстро разгорался, освещая стоявшие вокруг огромные деревья.
— Ну, Федюха, кажется и мясо уже сварилось. Запах-то какой вкусный, а? — воскликнул Митька.
Подложив под таганок толстые сучья, Митька взял котел, в котором они с дедом варили суп, и пошел вниз, к ручью. Набрав воды, он поставил котел на таган и побежал в погребок за мясом. Отрезал порядочный кусок от висевшего там копченого окорока, вынул из бочки кусок соленого мяса для супа, потом тщательно закрыл дверь, привалив ее камнем, и направился к костру.