Бой встал наконец и взял ружье.
— Надо спешить, не то я не успею вовремя спрятаться, — сказал он. — Спокойной ночи, Джеб! Я вернусь, должно быть, не раньше утра.
Охотник несколько секунд молча потирал свой щетинистый подбородок и наконец сказал с беззаботным видом, стараясь скрыть свое смущение.
— Бобры твои, по-видимому, очень занятные твари. Не пойти ли, черт возьми, и мне с тобой… последить за ними сегодня ночью!
В глубине души Бой был очень доволен переменой в Джебе, но взглянул на него с некоторым сомнением. Он не был уверен в его способности сидеть терпеливо и, забыв самого себя, следить за происходящим. А ведь без этого ничего не заметишь.
— Видишь ли, Джеб, — отвечал он нерешительно, — я всегда рад, как тебе известно, твоему обществу. Мне будет вдвое веселее с тобой. Но будет ли это тебе так интересно, как мне? Уверен ли ты, что в состоянии будешь просидеть долго и спокойно, не двигаясь?
Джеб мог бы рассердиться на такое недоверие Боя, не знай он хорошо, что Бой счастлив взять его в спутники. Впрочем, сомнение в его терпении все же немного покоробило старого охотника.
— Не приходилось мне, что ли, сидеть по целым часам в болоте, не шевеля пальцем, когда я поджидал гуся? — спросил он. — Не подкрадывался разве я никогда к оленю и не лежал тихо, чтобы одурачить медведя?
Боя насмешил такой неожиданный взрыв негодования со стороны всегда молчаливого Джеба, обычно полного сознания собственного достоинства.
— Ты прав, Джеб! — сказал он. — Не отрицаю, ты можешь сидеть тихо. Предоставь мне только права начальника на эту ночь. Так мне хочется.
— Ладно, — ответил охотник. — Тины в рот наберу, если желаешь. Мне хотелось бы только захватить с собой кусок холодной ветчины, если ты ничего не будешь иметь против.
Джеб покорно последовал за Боем, который направился по тропинке к лесу, освещенному призрачным лунным светом. Бесшумно, словно призраки, двигались они вперед, ступая осторожно, как рыси или олени. Бой старался держаться подальше от реки и направился по склону горы, чтобы не тревожить бдительных часовых. Спускаясь по другой стороне горы и приближаясь к верхней части канала, они удвоили осторожность и пошли медленнее, стараясь избегать освещенных луною мест. Легкий, почти незаметный ветерок дул с травянистой пустоши прямо им в лицо, принося с собой запах свежевырытой земли. Но вот Бой опустился в траву и лег на живот. Джеб с благоговением последовал его примеру. Пятьдесят сажен проползли они и очутились наконец в молодой сосновой роще. Вглядываясь в промежутки между стволами, они ясно увидели верхнюю часть канала и деревья, на которых бобры сделали недавно надрезы.
Все было тихо в воде и среди деревьев, залитых таинственным серебристым светом осенней луны. Все кругом казалось призрачным, все словно готово было расплыться при малейшем движении или дыхании. Прошло минут десять, и с языка Джеба готово уже было сорваться восклицание: «Даром сюда притащились!» Но, вспомнив вовремя замечание Боя, он поспешил сдержать себя. Спустя минуту он услышал слабое журчанье и бульканье воды и очень был рад, что промолчал. Еще минута, и у самой окраины канала показались очертания бобра, казавшегося серым при свете луны. Несколько минут стоял он неподвижно на задних лапах, ушами, глазами и носом исследуя безмолвную тишину ночи. Довольный тем, что нигде не видно опасности, бобр опустился на все четыре лапки и направился к дереву, которое было уже несколько надгрызано.
За первым дровосеком появились еще трое. Все они немедленно приступили к делу. Один из них помогал вожаку, остальные два занялись очисткой и срезыванием веток с березы, которую свалили накануне. Бой недоумевал, куда девались остальные обитатели пруда, и не прочь был поговорить об этом с Джебом, но придерживал свой язык, так как знал, какой у бобров тонкий слух. Он решил, что они остались в пруде и работают там у своих домиков, собирая хворост или исправляя плотину. Но вот наконец появился еще один бобр. Всплеск воды в канале отвлек внимание наблюдателей от рубки деревьев, и они увидели искусного землекопа, занятого дальнейшим проведением канала.
Джеб все время держал себя покойно и не выказывал ни малейшего нетерпения. Наблюдая за деятельностью бобров при лунном свете, который придавал нечто таинственное их упорной и неутомимой работе, и видя, с каким искусством преодолевают они затруднения, он в первый раз понял, почему Бой питает такое пристрастие к этой бескровной охоте. Он знал и раньше, как искусны бобры, и всегда уважал их, но никогда еще не видел, как они работают. Два бобра, которые занимались рубкой дерева, сидели на задних лапах, поддерживая равновесие своими огромными хвостами, и без устали грызли ствол. Проведя одну над другой две борозды в шесть или восемь дюймов глубины, они с каким-то бешенством принялись откалывать щепки зубами и передними лапами. А когда Джеб увидел, что надрез с одной стороны глубже и ниже, чем с другой, и узнал, что это делается, чтобы дерево упало в ту сторону, куда желают бобры, он едва не дал опасной для себя клятвы никогда не ставить капканов для бобров. Ему казалось в ту минуту, что ловить капканами бобров так же преступно, как ловить капканами своих товарищей-охотников.
Еще больше были поражены Джеб и Бой обработкой дерева, которое было уже свалено. Бобры резали ветки на ровные, удобные для переноски куски от трех до шести или семи футов длины — чем тоньше ветка, тем длиннее каждый кусок. Благодаря этому достаточно было одного бобра для переноски каждой ветки. Каждый бобр тащил свою ветку, как ему было удобнее: они или катили их, или толкали сзади, или тянули по следу, проделанному раньше другими бобрами, и бросали затем в канал, где их ждали другие бобры, которые подхватывали прутья и ветки и сплавляли их к пруду. Последняя часть работы была скрыта от взоров наблюдателей, сидевших в чаще. Бой, которому много раз приходилось толкать перед собой бревна во время сплава, догадался, что бобры точно так же поступают и с прутьями, но к веткам применяют иной способ. Бобр берет толстый конец ветки в зубы и, перекинув другой конец за плечи, плывет и тащит ее за собой. Способ этот самый удобный. А бобры не любят непроизводительно тратить свои силы и поэтому всегда прибегают к нему.
Пока рубились деревья и перетаскивались ветки, большой бобр в конце канала продолжал по-прежнему свою работу. Он выводил стенки по прямой линии, вырывал дерн и глину, вытаскивал их наверх и складывал по краям канала. Наблюдатели, скрывавшиеся в каких-нибудь восьми — десяти шагах от канала, видели ясно весь процесс работы.
Внимание их было совершенно поглощено маленьким строителем, когда неожиданный треск заставил их обернуться. Они увидели, что дерево начинает валиться. Бобры, подгрызавшие его, как безумные бросились бежать к каналу, не обращая внимания на шум, который они производили своим бегством, и мигом нырнули в воду. Медленно и как бы неохотно склонилась величественная верхушка березы по направлению к каналу и, описав дугу, прорезала воздух с тихим шумом. Послышался треск сучьев, ветки заколыхались. Спокойный воздух вздрогнул, и затем все снова стихло.