— Теперь, значит, помаленьку разбойничаешь? — начал старик, поглядывая на парня строго и с любопытством.
— Тха… что делать, — пробормотал Джюрица, еще больше смутившись от внезапно и в лоб поставленного вопроса.
— Нехорошо только, что подружился с этим, злодеем… с Радованом. Погубит он тебя!
— Не я его выбирал!
— Знаю, знаю. Все устроил старый пакостник. Еще год назад знал я, кем ты станешь, как только сказали мне, что заходишь к нему. Повидал я немало таких молодцов… Впрочем, чего я тут болтаю! Ну, выкладывай, с чем пожаловал?
Молодому парню было приятно слушать мудрые речи старика, лестно сидеть и вести степенную беседу с таким видным человеком… В последнее время Джюрица мог разговаривать только с ятаками…[13]
— Не сердись, газда Янко, но пригнала меня к тебе большая нужда. Мне нужны сейчас деньги, и очень большие деньги, вот я и пришел просить взаймы. Сказывали мне, будто другим ты давал, потому и пришел к тебе. Как только раздобуду, верну сполна, и знай, пока я жив, волос не упадет с твоей головы…
— Сколько нужно? — решительно прервал его Янко.
— Пятьсот дукатов.
— Ничем не могу помочь… Действительно, я давал в долг почти всем людям Вуйо, и они честь по чести мне возвращали, но таких денег у меня у самого сроду не было. И правду сказать, будь они у меня, я бы все равно тебе не одолжил.
— Почему, газда Янко?
— Этого сказать тебе не могу, спроси Вуйо, может, он объяснит. Дам тебе сто дукатов и ни гроша больше.
Джюрица помрачнел, пригорюнился, не зная, то ли перейти к угрозам, то ли еще добром попытаться.
Янко, читая его мысли, спросил:
— Зачем тебе столько денег?
— Нужны, до зарезу нужны, потом, может, и услышишь, зачем они мне.
— Чем потом от других узнавать, лучше сейчас сам скажи. Может, советом помогу, хоть мне и ведомо, что советчик у тебя мудрый… Кстати, позабыл тебя спросить: Вуйо знает, что ты сюда пошел?
— Нет. Я потом ему скажу. Я хотел…
— Э, тогда нечего нам с тобой и толковать: без него я на такие дела не пускаюсь.
— Почему?
— Да потому, что он понадежнее тебя. Ежели, скажем, сегодня тебя убьют, он возьмет долг на себя, и мне заплатит тот, кто придет на твое место.
Джюрица смешался окончательно, поняв, что этому старику он не смеет даже угрожать. Горше всего было увериться, что и тут без Вуйо ничего не получится. Но Джюрица решил испробовать последнее средство — открыться газде Янко во всем.
И молодой парень рассказал искренне и простодушно всю сегодняшнюю историю, не утаил он и мнение Вуйо. Потом, умолкнув, робко стал ждать ответа.
— Хе, парень, — промолвил Янко после короткого молчания, — дело дрянь! Лучше все это бросить, а не можешь, делай так, как советует Вуйо.
Значит, и тут неудача!
Джюрица вышел невеселый, сбитый с толку, испуганный, не зная, что делать, куда податься. И здесь его отсылают к Вуйо; пособники тоже, если к ним обратишься за чем-нибудь, прежде всего спрашивают, что думает Вуйо, какова его воля; а о его мнении никто не спрашивает, с его желаниями никто не считается, на него никто, если Вуйо не скажет, и внимания не обратит. Словно его и нет, словно он вещь, которой все могут распоряжаться по своему желанию…
И Джюрицу обуяла страшная тоска, он почувствовал себя несчастным, одиноким, жизнь вдруг потеряла всякий смысл. Злое, горькое чувство одиночества угнездилось в душе, и, машинально шагая по полям и сливнякам, он вовсе позабыл о своем положении и о мерах предосторожности…
И вдруг Джюрица случайно взглянул на ровное поле, и кровь застыла у него в жилах. Прямо на него неслись на конях три жандарма. Они, видимо, давно уже его заметили, один из них, отделившись, мчался во весь опор вправо, чтобы отрезать ему дорогу к лесистому оврагу, куда он направлялся; другие двое с винтовками наперевес, поблескивающими в лучах заходящего солнца, скакали прямо к нему.
Джюрица остановился, мигом оценил положение и, недолго думая, пустился со всех ног к оврагу. Видя, с какой быстротой приближался первый жандарм — ему уже чудился конский топот за спиной, — Джюрица напряг все силы и полетел по полю точно на крыльях. Уже рукой подать до первых кустиков над оврагом, но и жандарм совсем близко, вот-вот преградит дорогу. Уже совсем явственно доносится топот конских копыт, а силы на исходе…
«Неужто нагонят… неужто погибну?» — думает он, эта страшная мысль вливает в него новые силы, и парень бежит, бежит не помня себя.