Честного юношу, одурманенного религией, писатель противопоставляет другим, вполне благополучным представителям этой «древнейшей профессии». «Христово воинство» как в Далмации, так и в глухом уголке Шумадии лжет, наживается, интригует, развратничает, попирая все монашеские обеты.
Все три романа С. Ранкович создавал смертельно больным. Написаны они торопливой рукой, с лихорадочной страстностью. У писателя не было времени отделывать и поправлять написанное. Порой он впадает в ложный пафос, книжность, риторику, особенно это проявляется при передаче внутренних монологов персонажей.
В последние месяцы своей жизни Ранкович написал рассказ «Старая черешня». Кто знает, о чем думал писатель, создавая образ старой черешни, которая омрачала ум, приносила несчастье. Дерево срубили, — и вместо него шумит на полянке среди слив зеленая раскидистая молодая черешня. И шелест ее ветвей, что сливается с детским смехом, намного милее и приятнее зловещего шепота старой черешни. Рассказ этот звучит как последний аккорд, завершающий творчество писателя, талантливо и впечатляюще воссоздавшего в своих произведениях существенные стороны сербской действительности конца XIX века.
И. Дорба
ЛЕСНОЙ ЦАРЬ
I
Впервые он привлек к себе внимание всего села на заветинах[2]. Собственно, только в это время он и стал заправским парнем. Мать скроила ему длинные рубахи из беленого посконного полотна, сестра расшила их красными и черными нитками, соткала широкий кушак из девяти разноцветных полос и подвязки с шерстяными кистями для паголенок. Суконную же безрукавку, обшитую черным гайтаном, паголенки и высокую феску с кисточкой Джюрица заработал сам, продавая в городе дрова. В таком наряде он и явился на праздник.
Народу собралось порядком. Священник с членами правления общины определяли, кто что понесет. Крест сразу же решили дать сыну старосты, а насчет хоругви никак не могли договориться. Вначале поочередно выглядывали в окно и осматривали выстроившихся претендентов и в конце концов вышли на улицу. Парни побледнели, затаили дух, уставились на священника, а тот, переводя взгляд с одного на другого, и сам не знает, на ком остановить выбор.
Джюрица и ростом и красотой выделялся из всех ребят. Были тут и старше его, и богаче одетые, и все-таки стоило окинуть всех взглядом, как он сразу бросался в глаза. Точно сосенка, выросшая в чаще крепких приземистых дубков. Потому-то взор священника и остановился на нем.
— Смотри-ка, Джюрица как вырос! — промолвил ласково священник и повернулся к старосте. — Что скажешь?
Общинники удивленно переглянулись, а староста нахмурился, подошел к попу и шепнул:
— Неужто из такого дома?!
— Знаю, — ответил священник. — Потому-то и предлагаю… Может, мальчик исправится…
— Нет, никак нельзя! — отрезал староста.
Ребята стали подталкивать друг друга и перешептываться. До слуха Джюрицы долетело одно лишь слово: «яловая», но он тотчас понял его значение и узнал голос говорившего. При других обстоятельствах Джюрица знал бы, что делать, но сейчас, видя, что священник еще колеблется, сдержался и стал ждать. Тем временем староста предложил: