— Конечно, хоть на рыбалку с нами съездишь, — агитировал Володюха.
— Можно и на рыбалку. Спешить некуда; а то, бывало, все на небо заглядывали — не обмочить бы сено. Надо сеть с подволоки[4] достать да заштопать.
— Обязательно! Пожалуй, махнем на Березовское озеро — не пешком идти, — заражаясь рыбацким азартом, предложил Алексей. — Посмотри, пап, какую резиновую лодку сам склеил.
Вынули из багажника надувную лодку, разостлали ее на траве, и начались заманчивые рассуждения насчет предстоящей рыбалки; всем представлялось, что на сей раз их ждет какая-то необыкновенная удача, особенно если ловить не в своей реке, а уехать за двадцать верст на Березовское озеро.
Через несколько дней Агафоновы, сыновья и отец, и впрямь отправились на озеро. Иван Михайлович сидел на переднем сиденье, рядом с Алексеем, гордо посматривал по сторонам — пусть позавидуют встречные прохожие. Кое-кто посмеивался, когда он оттяпывал курам головы на чурбане у крыльца, небось прикусили языки от удивления. Вот вздумалось порыбачить аж на Березовском озере — взяли и поехали; на легковушке-то не тряско, сидишь точно в кресле, как кум министру. Никакой заботы нынче по дому нет, довелось на старости лет потешиться легкой жизнью…
К озеру приехали за полдень. Облюбовали луговинку между берегом и березовым лесом, тут уже останавливались рыбаки — сохранились головешки от теплинки. Первым делом засветло заготовили дров: изрядно очистили лес от сушняка, так как собирались провести здесь несколько дней, не ограничивая себя сроком.
Сыновьям хотелось поскорей приступить к рыбалке. Озеро заманчиво раскинулось едва ли не на километр в длину, было оно проточным, и потому, кроме карасей, здесь водились щуки, окуни и другая рыба. Возле большой воды хорошо расположились две деревни; местные жители, конечно, не дремали, занимались ловлей кому как вздумается, без всяких запретов, и Алексей, не таясь поплыл на своей лодке ставить сеть. Володюха ушел берегом с удочкой.
Иван Михайлович соорудил шалаш из мелких березок и елшинок, вбил две рогульки для подвешивания котелка над огнем: устраивался не наспех, с домовитой обстоятельностью.
Володюха вернулся не с пустыми руками — поймал с десяток окуней для ушицы. Достали съестные припасы, привольно расположились около костра. Алексей включил приемник в машине — пожалуйста, слушай музыку.
— Все же обрыбились. — Володюха в настроении хлопнул ладошками. — Красота!
— Там такая заводь с травничком, я ее наглухо перекрыл сетью. Утром сначала надо пробо́тать от берега, потом осмотреть, — говорил Алексей. — Удочкой карася трудно взять.
— Зато интересней.
— Эх, дымком попахивает! — Иван Михайлович снял ложкой пену с закипавшей ухи, попробовал, как посолена. — Считай, с самой войны не бывал по-настоящему на рыбалке. С Петром Голубевым приезжали сюда на лошади, мне тогда было около сорока, вот как Алексею. — Старик узко свел брови, внимательно присматриваясь к сыну, словно бы стараясь узнать в нем самого себя, тогдашнего демобилизованного фронтовика. — Все нельзя было оторваться от разных дел, а рыбалка, как ни говори, — это забава, и занимаются ею самые досужие люди.
— Не забава, а отдых, — возразил Володюха. — Ты посмотри, горожане по выходным зимой и летом едут на водохранилище, на реку.
— Понятно, от скуки по природе. А мы прожили без всякой поблажки, без выходных да отпусков. Я рад за вас, ребята. Чего еще надо? Машина своя. Кабы жить так-то все время вместе!
— Мы все-таки недалеко.
— Слушай, пап, тебе ведь нынче семьдесят стукнет, юбилей надо отметить.
— Не выдумывай, я век не справлял день рождения.
— Нет, мы обязательно приедем. Верно, Володь? Заодно увезем тебя в город, погостишь зимой-то с месяцок, — обещал Алексей.
У ночного рыбацкого костра хорошо мечтается, все кажется легко осуществимым. Вспархивают и исчезают в колдовской синеве неба робкие искры; тревожит напоминанием молодости далекая гармонь; медленно гаснет в озере отражение зари. Сумерки поглотили и березняк, и льняное поле на пологом угоре, потерялись очертания берегов, только противоположный обозначен деревенскими огнями.
Сыновья потолковали да улеглись в шалаше. Ивану Михайловичу спать не хотелось, разные мысли всколыхнулись: слишком круто переменилась нынче его жизнь, не верилось, что сидит он далеко от дома, возле Березовского озера, словно какой-то турист. Приехали ребята, подбодрили, да ненадолго это, если сошел с устойчивого круга. Тужи не тужи, пришло время посторониться. Годы не шуточные. Шабаш!