Итернир гордо отстегнул от пояса флягу превосходного вина, а Ланс скромно и молча выставил на общий стол свою нехитрую снедь солонину, хлеб и овощи.
Из-за узости ступеней сидеть было не слишком-то удобно, даже Итерниру не помогал свернутый плащ. Даже лакомый кусок не тешил. Но все стойко держались, стараясь не нарушить шаткого равновесия общения.
— Ригг, братишка, — не прекращая жевать, вспомнил Итернир, о давно заданном вопросе, — за всей этой суетой сует со всякими великанами, кстати, здорово мы их все-таки приложили, а принцу этому я башку все-таки откручу, не нравятся мне все эти высокородные, мы как-то забыли о том разговоре, что вели с тобой. Помнишь?
— Вообще-то нет, — честно признался Ригг, отрываясь от куска мяса.
— Я о том, зачем ты на эту гору полез? Я к тому, что тебя такая любящая девица ждет, чего же тебе еще надо?
— У меня мать заболела. Травянкой, — ответил он, отставляя еду в сторону, — отца-то давно уже лес забрал. Хозяин его порвал. А мать заболела. Заболела давно, да все говорить не хотела, думала обойдется. А когда голова стала кружиться, да слабость такая напала, что ходить не смогла, тогда только и сказала. Да я и сам уже пошел за Прином, знахарем нашим. Он-то и сказал, что травянка. И лечить уже поздно. Если бы, сказал, сразу, то, может быть, все бы и обошлось. А теперь, говорит, только чудо…
Помолчали.
— Ничего, — после долгой паузы вновь оживился Итернир, дойдем. Будем живы — не помрем. А помрем — не пропадем.
— А ты? — спросил Ригг, в свою очередь.
— Чего — ты? — изобразил Итернир полнейшее недоумение.
— Ну, зачем ты сюда пошел, — пояснил Ригг.
— А-а?! — изображая глухоту, приставил с уху ладонь тот, — Кого позвать?! — и, насладившись изумленным видом охотника, смилостивился, — Да ладно, не серчай. Это я так, шалю. Я, понимаешь, от природы чрезвычайно любопытен. Страшно мне интересно, что это есть за Лестница такая, и отчего вниз никто никогда не возвращался. Только иногда в лесочке под нею находили вдреб расшибленные тела Восходящих. Шибко я, понимаешь, интересуюсь, что там такое наверху.
— Но ведь, можно и самому… в смысле туда, вниз, ну… раньше срока, в общем, — опешил Ригг.
— А ну и пусть, — отмахнулся Итернир, — так даже проще: ни забот тебе не хлопот больше, почий себе мирно и всего-то делов.
— Никогда мне такого не понять, — сдался Ригг, глядя на Итернира широко раскрытыми глазами, — как же можно к своей жизни так относиться?
— Значит — можно, — еще раз отмахнулся Итернир, — ладно! Не бери в голову!
— Как же это так?.. — все недоумевал Ригг, — она же, жизнь, дана нам свыше, и нельзя нам, значит, так вот с ней запросто.
— Ну, — всем своим видом являя воплощенное сомнение, протянул Итернир, — это еще не есть факт! А во-вторых, последим делом я всегда богов спрашиваю, поскольку мой бог меня рабом не кличет. И давай-ка, оставим эти богословские диспуты на потом, сейчас мне чуток другое интересно. Скажи мне, доблестный Ланс, а зачем тебе пришлось лезть на эту Лестницу, будь она трижды неладна?
Ланс спокойно отставил еду и внимательным и долгим взглядом посмотрел на посмевшего побеспокоить его духовное уединение. Потом медленно, словно осторожно, произнося слова, ответил:
— Я — воин.
Итернир тряхнул головой, дескать, уж спасибо, и так разглядел! Меж тем, Ланс так же неторопливо ворочая слова густым, сильным, чуть хриплым голосом, продолжал:
— Я видел больше боев, чем вот он, — он кивнул на Ригга, встречал рассветов. Я жив, противники — нет, большей частью. Я был командиром наемников. Много. Но я — жив, они — уже нет. Я всегда побеждал. Лестница — здесь я еще не был.
— Ха! — хитро прищурился Итернир, — а как же с великанами? Когда без нас ты никуда не прошел?!
— Я здесь, они внизу, — ничуть не меняясь в лице, ответил ветеран.
— Ну, хорошо, — продолжал Итернир, — дойдешь ты до конца, а желание-то, какое загадаешь?
Ланс поглядел на него долгим и внимательным взглядом. Потом ответил:
— Сейчас не скажу.
Кан-Тун обессилено перевернулся и сел на ступени.
— Эх-э, — глубоко вздохнул Крын, пытаясь принять позу поудобнее, — ты только что, это… в общем спасибо… я, наверное, обязан, или что-то такое.
— За что? — спросил принц.
— Ну… это… ты же мне вроде того, что жизнь спас, — пуще того замялся тот.
— О! Верно. Но пока оставим это. Я хочу есть, — заявив это, Кан-Тун требовательно уставился на парня, но, видя, что тот и не думает ничего делать, пояснил, — Чего смотришь? Достань еду из мешка и покорми меня.
Крын тяжело вздохнул и покорно полез в свой мешок. За что сразу заработал гневно-раздраженный возглас принца, обвинение в подзаборном происхождении и только потом более четкое указание.