Когда мы приземлились в Далласе, Bad Company собирались в зону вылетов, их ждал двадцатиместный турбовинтовой самолёт. Гитарист Мик Ралфс попросил спустить трап и мы зашли к ним на пару минут.
— А вы можете забрать этих дур с собой? — попросил Бонзо.
Мик удивился.
— Предлагаю сделку, — ответил он. — Нас достала пара телок, меняем их на ваших четырёх!
И мы обменялись женщинами. Нередко мы относились к девушкам, как к вещам, например, как к бутылке шампанского. Плант убеждал меня:
— Девушки не возражают.
С новыми лицами из окружения Bad Company жизнь в Техасе обещала быть интереснее.
Но пока мы находились в Далласе, новые подруги нас достали.
— Выкини их, — воскликнул Бонзо.
К тому времени его внимание привлек «Корвет Стингрэй» 1966 года, стоявший на другой стороне улицы от нашего отеля. «Я должен получить его», — подумал Бонзо.
— Как найти владельца тачки? — спросил он меня. — Я заплачу любую цену.
Бонзо позвонил Джеку Келли, бывшему агенту ФБР, работавшему у нас в службе безопасности.
— Джек, делай что хочешь, но достань мне эту тачку. Если нужно, арестуй владельца и не отпускай, пока тот не продаст машину мне!
По номеру машины Джек отыскал владельца, и Бонзо предложил купить тачку, выложив наличные. Он заплатил восемнадцать тысяч долларов, и хотя машина не стоила этих денег, Бонэма это не волновало. Ему понравилась игрушка. Он доехал на машине до грузовика, перевозившего автомобили, и заплатил водителю тысячу четыреста долларов, чтобы машину доставили в Лос-Анджелес и подогнали в «Райот Хаусу» к приезду хозяина.
Неделю спустя я возвращался с тремя девушками из «Рэйнбоу» на белом лимузине, который я прозвал «шлюхмобиль». Мы увидели грузовик, припарковавшийся возле отеля, в кузове горел яркий свет. Я попросил нашего водителя остановиться возле грузовика, чтобы получше рассмотреть, что там происходит. Внутри грузовика раздавались какие-то звуки.
«Ррррррр, ррррррр». За рулем «Стингрэя» сидел Бонэм и изображал гонщика, готового стартануть с третьей передачи. Рядом сидел Кит Мун и создавал не меньше шума. К счастью, ключей от машины у них не было, иначе в их нетрезвом состоянии они устроили бы бойню на дорогах Лос-Анджелеса.
Лос-Анджелес был последним пунктом в нашем гастрольном графике: три вечера в «Форуме» и столько же в «Рэйнбоу». Как обычно, на этом этапе нам не терпелось поскорее закончить турне. Тем не менее, соблазны города скрасили пребывание в городе. Мы снова выкупили девятый этаж, часть десятого и одиннадцатого и назвали их «смутные этажи». В нашем распоряжении оказалось множество пустых номеров, в которых мы собирали девчонок и устраивали секс-вечеринки то в одном номере, то в другом. Бонзо повторял:
— Это тяжелая работа, но кто-то должен её делать.
Клише, конечно, но — подобающее случаю.
Одним вечером мы с Джимми притащили двух несовершеннолетних девочек к себе в комнаты. Как выяснилось, отец одной из них довёз дочь до отеля и позвонил на девятый этаж, где охрана проверяла все звонки и решала, соединять с нами или нет.
Короче говоря, папаша разозлился не на шутку.
— Моя дочь в отеле с одним из ваших музыкантов. Я звоню в полицию!
У охраны на это был стандартный ответ:
— Не беспокойтесь. С вами говорит офицер полиции Лос-Анджелеса. Никого похожего на вашу дочь в отеле не наблюдается. Позвоните в другой отель.
Мы ничего не имели против подобного введения в заблуждение — или это была ложь? — чтобы не прерывать вечеринку. Когда вас прикрывает полиция, всё проходит нормально. Так мы жили.
В последний день в «Райот Хаусе» скука окончательно доконала Бонзо. Дабы развлечься, он решил поиграть в баскетбол, только не мячом, а телевизорами, выкидывая их из окна. Один за другим дюжина телевизоров грохнулись на бульвар Сансет, мелкие кусочки стекла и пластика покрыли подъездную дорогу к отелю.
— Со мной не случится ничего неприятного, — сказал мне Бонзо перед показательным выступлением. Вместо того, чтобы выкинуть свой телевизор из номера на южной стороне отеля, он конфисковал телики из номеров роуди с северной стороны. Когда помощник менеджера ворвался в номер на девятом этаже, чтобы поймать злоумышленника, перед его взором предстала картина: номер Бонэма в полном порядке, по телевизору передавали утреннюю мыльную оперу.
Бонэм вёл себя как паинька.
— Я тоже удивился, что за шум, — сказал он озадаченному помощнику.
Затем он повысил голос:
— Послушайте, я гость в этом отеле и был бы вам признателен, если вокруг будет тихо.