С этими словами он встал и пошел в сторону окраины города, где по его интуиции располагалась рота.
Как-то незаметно для самого себя он и пришел в расположение роты.
В казарме было тихо. По времени ужин уже прошел. Поэтому многие разведчики начинали готовиться ко сну. А те, кто пойдет в разведку, готовились к вылазке. Некоторые курили во дворе, вяло переговариваясь.
Из всей этой всеобщей апатии Стрелок сделал вывод, что никто в роте еще не знает о счастливом спасении Уголька.
«Вот и хорошо. А где те двое преследователей? Интересно, как они станут докладывать о случившемся с ними в городе. Хотя, скорее всего, уже доложили. Конечно же, со своими комментариями. Одним словом доносчики. Ничего, прорвемся. Ведь теперь я неуязвим от всякого преследования. В какой бы форме оно не было. Теперь я могу уйти от любого преследователя. И никто не сможет помешать мне в этом».
Размышляя, таким образом, Мурат не учел простой истины, проверенной годами и миллионами людей: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Нельзя в наше время загадывать далеко вперед, что может произойти, а чего не будет.
Вот и сейчас, как покажут последующие события, очень даже зря так уверился в своей недосягаемости Стрелок. Нельзя так расхолаживать себя. Нельзя!
***
Но пока все было, как обычно. И ничто не могло испортить ему хорошее настроение.
Только дневальный, которому он сдавал увольнительную записку, да старшина, принимавший у него кинжал с ножнами, поинтересовались, как прошел день. Стрелок отделался общими фразами. И пошел к своей такой теперь близкой и родной кровати.
Разделся и улегся в нее. Прикрыл глаза и стал ожидать, когда сон охватит его сознание. Постепенно он погрузиться в него полностью. Сказались, видимо, переживания этого, такого длинного, наполненного многочисленными приятными и не очень событиями дня.
Проснулся разведчик от шума в казарме. Судя по свету в окнах, было уже утро. И действительно, часы показывали, что сейчас пятнадцать минут шестого.
«Что за черт? Что случилось, что такой шум так рано?» — никак не мог сообразить Стрелок.
Он сел на койке и стал наблюдать за всем, что происходило в казарме.
А там происходило, что-то невообразимое. Такого он не припомнит за все то время, что находится здесь.
Почти все разведчики сгрудились около тумбочки дневального. А тот зычным, срывающимся голосом, так, чтобы слышали даже те, кто не смог пробиться к нему, из-за стоящих у них на пути кроватей, докладывал. Именно докладывал, а не сообщал.
Самого начала этого импровизированного доклада Стрелок не слышал. Но быстро понял то, о чем говорил дневальный. Речь шла об удивительном освобождении Уголька из плена. Его, якобы обнаружили наши пехотинцы на передовой, куда тот сам приполз из тыла противника. А потом потерял сознание. При нем нашли какие-то важные документы и карты, которые он, вероятно, спер у нациков. Как он это сделал, никто не знает. А сам герой дня не может до сих пор ничего сказать, так как избит до бесчувствия, места живого на нем нет. Сейчас его поместили в больницу. Врачи сказали, что его жизни ничего не угрожает. Но состояние стабильно тяжелое.
— Он уже пришел в сознание. Но из — за того, что сильно избит, у него что-то с памятью стало. Здесь, — дневальный приложил руку к левой стороне головы, — он помнит, а здесь, — он приложил руку к правой стороне головы, — ничего не помнит. Пока он не может вспомнить, как и где был ранен, как попал в плен, что было в плену, как оттуда выбрался. Скорее всего, ему кто- то помог. Один в таком состоянии он не смог бы уйти от нациков и перейти линию фронта. Да еще с документами. Кстати, откуда у него документы нациков он тоже не может пояснить.
— Ты самое главное скажи, будет жить или нет? — крикнул кто-то из толпы.