Уголек тогда еще рассмеялся и заверил Мурата в том, что он еще поживет на этом свете, пока не выполнит свои планы. Многое успеет сделать. Погибнет, как и думает, на поле боя с врагом.
Получается, что ошибался его боевой товарищ. Жизнь диктует свои правила игры. Как ни крути, а умирать вот так просто ужасно! Не хорошо. И не по совести это.
Тогда возникают вопросы к нашему Творцу. Если только, конечно, их может задать Ему простой смертный!
Например, зачем же он, создавая человека для жизни, одновременно придумал смерть? Ведь это на первый взгляд не совместимые понятия.
***
Скорее всего, не вспоминал в эту минуту Мурат и другой эпизод в его жизни.
Несколько лет назад, еще в детском доме Мурату пришлось пообщаться с батюшкой — настоятелем расположенной не далеко церкви. Общался он после литургии, на которой в первый и последний присутствовал вместе с другими ребятами. Разговор был во дворе церкви. Тогда они засыпали батюшку массой вопросов, от серьезных до даже смешных, ответить на которые было довольно сложно.
Был среди этих вопросов один, который касался смерти. Не конкретного человека. А смерти в целом, как о понятии.
Так, вот, не много подумав, батюшка сказал следующее:
— Да, действительно, сотворяя жизнь на нашей Земле, Бог создал и смерть. Но нужно понимать, что создал он ее, прежде всего для того, чтобы все люди в целом и каждый человек в отдельности учились не только любить жизнь, пользовать всеми благами, предоставленными им в этой жизни, но и ценить все радости этой самой жизни. Именно той жизни, которая дается человеку один раз. И навсегда. Так уж устроен мозг человека, что он не готов верить всему, что ему говорят другие, более умудренные жизнью и опытные в житейских делах люди. На Кавказе, в Средней Азии, да и в других местах их еще называют аксакалами или старейшинами. Поэтому, для того, что бы человек научился ценить дарованную ему жизнь, он должен видеть и понимать, что все равно его ждет смерть. Нет, человек, конечно же, не может знать заранее ничего конкретно о своей смерти. Это для него непостижимо. Я говорю о смерти других созданий Бога. Бояться смерти не надо. Это ни к чему хорошему не приведет. Нужно только правильно понимать, что она все равно придет. Хочет этого человек или нет. Это не зависит от него. Мы говорим о земной жизни человека. А потом наступает черед другой внеземной. Но об этом пока говорить с вами рано. Подрастите. И, может, сами придете к ее восприятию.
Вот так говорил умудренный жизненным опытом старец.
***
Естественно, в этот момент, будучи раненным на этом поле, Мурат не мог вспомнить ни разговор с Угольком, ни слова батюшки.
Он никак не мог сосредоточиться ни на одной конкретной мысли. Они разбегались в разные стороны, мешались, путались. Остановить их было просто не возможно. Казалось, что эта злосчастная пуля, которая вошла в его голову и, почему-то, не хотела из нее выходить, путала все его мысли, как магнитом притягивая их к себе, и одновременно отталкивая.
Наш герой — невидимка уже не слышал и не видел, что происходило вокруг. В ушах громыхал какой-то смутный однообразный шум. Он даже не мог толком определить, что это за шум.
Мурат еще не мог отойти от боли в голове, как внезапно возникла еще одна острая боль в левом плече. Мыслить нормально, как человек, он не мог. А вот физическую боль чувствовал и воспринимал очень даже четко и реально.
Скорее всего, он от боли в голове приподнял плечо слишком высоко над землей. Вот и поплатился за такое движение! Еще одна шальная пуля попала в него. Сколько же их в нем? И сколько еще попадет в него!?
Разведчик уже был не в состоянии открыть глаза. Сквозь пелену почему-то красного, даже ярко-красного цвета перед ним возникали какие-то фигуры. В основном, конечно, круги. Но не только. Было еще что — то неосязаемое, несуразное. Но это было. Только различить ЭТО Мурат уже не мог.
Сознание парня совсем затуманилось. Он уже практически ничего не соображал. Не соображал даже и то, что мог бы приказать себе стать невидимым. Взмыть вверх. Полететь в больницу. Там есть врачи. Разные врачи. Есть и не плохие врачи. По крайней мере, они сделали бы все, чтобы не только его спасти от смерти, но и поставить на ноги. Но и такая мысль уже не приходила ему в прострелянную голову. Он не мог уже сосредоточиться на одной конкретной мысли. Они все путались и путались…
Нельзя сказать, что он осознавал, что умирает. Или, по крайней мере, может умереть. Нет. У него в голове и такой мысли не было.
Тем более, что он не мог бы, если бы смог соображать, пожалеть о такой смерти. Ведь с детства он втемяшил себе в голову, что человек, который решил посвятить свою жизнь армии, может умереть только на поле боя. Не от воспаления легких, не от каких-то других болезней. А на поле боя в схватке с противником.