В том, что именно ливийская кошка стала одним из спутников человека, сказались и ее природные склонности, и то, что она оказалась в нужное время в нужном месте: в Плодородном полумесяце около 10–12 тысяч лет назад. С генетиками согласны и археологи, обнаружившие в этом регионе захоронения кошек возрастом 9,5 тысячи лет (на 5–6 тысяч лет древнее знаменитых египетских кошачьих мумий). Из пяти подвидов лесного кота именно ливийская кошка населяет эту часть Ближнего Востока.
За зерном в поселения человека слетелись воробьи и сбежались мыши. За своей естественной добычей пришли ливийские кошки. Так появилась кошка домашняя. Впрочем, домашняя ли? Мышь в шутку тоже называют домашним животным, да и ее ученое название — Mus musculus domesticus (с воробьем — Passer domesticus — мышь тезка.) Если сравнить особенности поведения кошек с таковыми настоящих домашних животных, то кошка — полная им противоположность: хищник, причем (в отличие от собак) одиночный, животное территориальное (с этим связано стремление кошки вернуться, иногда за сотни километров, в то место, где она родилась; привязанность к хозяевам сразу забывается) и независимое, ведущее скрытый образ жизни. А если в редких случаях кошки все-таки образуют социальные группы (львиный прайд, стая помоечных котов), то верховодят в них самки, а не самцы, как у стадных животных (баран, козел, кабан, мужик и так далее).
Да и генетические особенности кошек подтверждают: от своего дикого предка они ничем не отличаются. Более того, если породы скота или собак тысячелетиями выводились для определенных целей, связанных с главными человеческими потребностями (мясо, молоко, шерсть, охота), то домашние породы кошек появились, судя по данным генетиков, менее тысячи лет назад. Кошки, подобно диким животным, эволюционировали путем естественного отбора, а не за счет искусственной селекции. Результат: несколько большая длина кишечника, чем у исходной формы, и проявление социальности (способность жить в стае). Первыми документально установленными породами кошек (не обязательно самыми древними) стали сиамская, бирманская и корат. Их около 650 лет назад описал в «Тамара мяу» («Поэме о кошках») буддийский монах из Таиланда. А затем люди решили коренным образом преобразить своего давнего, но отнюдь не одомашненного спутника и взялись за создание кошачьих пород в основном за счет новых сочетаний 12 генов, отвечающих за цвет. Более половины из примерно 60 пород, признанных той или иной всемирной организацией, выведены в прошлом веке. Правда, никаким утилитарным целям это разнообразие и многоцветье не служат. Даже мышиную ловлю легче сделать профессиональным занятием терьера или домашнего хорька, чем кошки.
Еще в античное время люди заинтересовались другими породами кошачьего семейства — каракалом, гепардом, с которыми можно было охотится не хуже, чем с борзой или гончей. Охотничьи гепарды распространились от Египта до Индии, но их не разводили, а отлавливали на воле: о том, как заманить зверя в ловушку, не поранить его и отличить молодую, пригодную для дрессировки особь от старой, чаще всего и говорят древние тексты, посвященные гепардовой охоте. В них также рассказывается, что кормить гепарда следует исключительно свежим рубленым мясом, тщательно очищенным от костей, жира и сухожилий. За одним гепардом во дворце махараджи ухаживало от трех и более слуг. Они тоже занимали привилегированное положение, но если дорогое животное заболевало или хуже того… кара нерасторопного слугу ждала неминуемая.
В последние годы люди вновь заинтересовались другими видами кошачьих, но уже не как собственно домашними питомцами. Дело в том, что из 37 диких кошек большинство превратилось в редкие и исчезающие виды, и некоторые ученые считают, что гибридизация домашних и диких кошачьих позволит сохранить последних хотя бы в виде генов.
Удивительно, но потомков ливийской кошки удалось скрестить отнюдь не с ближайшими родственниками (род Felis). Так в 80-е годы прошлого века благодаря гибридизации с азиатской бенгальской кошкой (Prionailurus bengalensis) получился бенгал — очаровательное существо дикой пятнистой расцветки. Дальнейшее преобразование этой породы привело к созданию рыжего и полосатого тойгера (буквально: «игрушечного тигра»). Прыгучий сервал (Leptailurus serval) породил большеухую и длинноногую красавицу саванну. Правда, с этой породой все очень непросто: беременность сервала длится 74 дня — больше, чем у кошки, и котята рождаются недоношенными; их приходится выхаживать. Затем они быстро обгоняют в росте обычных кошек и достигают массы 9–16 килограммов (в 5–8 раз крупнее мамы). Но у всех этих видов хотя бы по 19 пар хромосом, в отличие от южноамериканских кошачьих из группы оцелота, у которых — их 18. Тем не менее удалось преодолеть и этот барьер, и при гибридизации кошки с «восемнадцатихромосомным» котом Жоффруа (Oncifelis geoffrei) получилась сафари, унаследовавшая изящный окрас своего дикого предка.
Любителям кошек стоит остерегаться слишком больших успехов на ниве гибридизации. Во-первых, защитники природы категорически (и обоснованно) высказываются против таких опытов: ведь поддержание некоторых гибридных пород требует постоянного привнесения генов исходной дикой породы, а значит, отлова животных в природе, часто нелегального. Зоопарки своих питомцев для подобных экспериментов не выдают. Немало развелось и аферистов, пользующихся научной малограмотностью своих клиентов. Достаточно упомянуть ашеру, которую объявили гибридом леопардовой кошки, сервала и кошки домашней. Генетический анализ, однако, установил, что ашера — это уже известная саванна.
Не менее озабочены экологи. В Австралии ученые недавно выступили против ввоза на континент-заповедник саванн, которые достигают внушительных размеров и прыгают на два метра в высоту. Однако эти опасения вряд ли можно назвать разумными. С кошки, которая стоит несколько десятков тысяч австралийских фунтов, хозяин глаз не спустит. Да и спариваться она без посторонней помощи не может. Гораздо больше вреда наносят беспородные мурки и васьки, подкармливаемые «заботливыми» сторонниками охраны одичавших животных. По свидетельству Эндрю Беккермэна и его коллег с факультета наук о животных и растениях Университета Шеффилда кошки наносят непоправимый урон городским и пригородным птицам. Причем не столько даже удачной охотой на них, сколько самими попытками преследования: в стрессовых условиях пернатые перестают размножаться. Как-то летом на дачном участке я несколько дней наблюдал как толстый рыжий котяра, оставляя клочья шкуры на колючках крыжовника, пробивается к гнезду мухоловки — размером с половинку грецкого ореха с четырьмя пищащими желтыми клювиками. (Кошки — относятся к активным охотникам, убивают не только для того, чтобы насытиться, но и чтобы поддерживать себя в постоянной форме.) Приходилось выдирать толстяка из крыжовника за хвост и относить к хозяину, который злобно отчитывал меня за нелюбовь к животным…
Что будет дальше? Генные инженеры вернут к жизни саблезубых кошек — таких, какими их представил Клиффорд Саймак в «Заповеднике гоблинов»?
Но ожидать, что найдутся клетки или хотя бы достаточно крупные фрагменты ДНК, пригодные для оживления саблезубых тигров или мамонтов, не приходится из-за условий превращения их туш в ископаемые мумии, что бы там ни говорили ученые с именами. Хотя что это за ученые — еще вопрос. Скажем, один из крупных сибирских университетов заключил соглашение по изучению мамонта с Хван By Суком, бывшим профессором Сеульского национального университета, а ныне главой частной фирмы по клонированию домашних животных. Место работы Хван сменил не по своей воле: в двух статьях, опубликованных в журнале «Science», он подтасовал результаты клонирования эмбриональных стволовых клеток человека. Некоторые результаты Хван уже выдал: в прессе, правда далекой от науки, стали появляться сенсационные новости о находках мумий с живыми клетками и текущей при -17 °C кровью…