Он вспомнил о пылающем самолете. Он взглянул вверх, но увидел над собой только спасительный белый купол парашюта, четко врезанный в ясное голубое небо. Он огляделся по сторонам. Он увидел длинную струю черного дыма и проследил ее глазами, пока в конце ее, внизу, не разглядел падающий самолет. Самолет был ниже его и уже не опасен для парашюта. Гэйтс успел заметить, как самолет с силой врезался в небольшой лесок влево от него, а потом и сам он приземлился на лугу. Он крепко ударился о землю, упал, но бутылку из рук не выпустил. В безветренном воздухе парашют обмяк и лежал на земле, как куча тряпок.
Гэйтс приподнялся, сел и решил, что подкрепиться нужно сейчас же, еще до того, как отстегнуть лямки и сложить парашют. Он достал из подмышки бутылку и в ужасе уставился на нее, облизывая губы.
Это была совсем не бутылка. Это был огнетушитель!
Друзья на двойном управлении
Летная этика строго запрещает управлять машиной вдвоем. Но изредка, когда на одном самолете оказываются два летчика, это все-таки случается.
Однажды два пилота вели тяжело нагруженный бомбардировщик. Они были большими друзьями и одинаково хорошими летчиками. Поэтому-то, возможно, все и произошло.
Они сделали посадку на аэродроме Лов, в Тексасе, набрали горючего и опять стали рулить для взлета. Часть аэродрома была перекопана. Места для разбега оставалось в обрез.
Тяжело нагруженный самолет с двумя моторами «Либерти», колоссальными крыльями и целым лесом расчалок, неуклюже покатился по полю. Летчик, который вел машину, использовал почти всю площадку перед тем, как оторваться от земли. Потом он очень аккуратно взлетел, не слишком высоко, а так, чтобы только-только не задеть проводов, которые тянулись на его пути. Он рассчитал, что пролетит над самыми проводами, но в это время второй летчик, сидевший рядом с ним в другой кабине, решил, очевидно, что это ему не удастся, хотя я никак не могу понять, почему он сделал затем такую странную вещь, — разве что это была одна из тех глупостей, на которые мы все способны в критические минуты, если не держим себя в руках.
Как бы там ни было, оба мотора заглохли одновременно, и самолет грохнулся о провода и бесформенной грудой упал за дорогой, огибавшей аэропорт.
Оба летчика выскочили из-под обломков и пустились бежать. Тот, который вел самолет, держал над головой штурвал, очевидно, отломившийся во время аварии. Он дико размахивал им и гнался за вторым пилотом, крича, что есть мочи: — Я тебе покажу, как выключать мои моторы! Выключил мотор, когда у меня все шло так хорошо! Попадись ты мне только, я тебе шею сверну!
Не оступитесь!
На воздушной базе военного флота в Анакостии по одну сторону ангаров протекает река, а по другую расположен аэродром. Река служит местом взлета и посадки для гидропланов, аэродром — для сухопутных самолетов.
Один тамошний летчик несколько месяцев подряд летал исключительно на сухопутных машинах. Потом однажды поднялся на гидроплане. В качестве второго пилота он взял с собой одного из курсантов.
Полетав немного, летчик пошел на посадку. Но вместо того, чтобы вести самолет к реке, он стал снижаться над аэродромом.
Курсант молчал, пока не решил, что дольше молчать не смеет. Он толкнул летчика в бок, показал ему, что он сейчас посадит гидроплан на землю, и намекнул, что, может быть, лучше было бы пролететь немного подальше и сесть на реку. Летчик вполне с ним согласился. Он дал газ, сделал еще круг и стал садиться на реку. Он очень хорошо посадил машину и дал ей замедлить ход. Когда она почти остановилась, он обернулся к курсанту и стал извиняться, что чуть не посадил его на землю. Не переставая говорить, он расстегнул пояс.
— Нужно же было сделать такую глупость, — сказал он. — Я так долго летал на сухопутных самолетах, что, очевидно, стал снижаться там просто по привычке, не думая. Ужасно глупо.
Он был явно смущен и пристыжен.
— Да, — закончил он, — ужасно глупо, — и он встал и вылез из кабины на крыло.
— Всего хорошего, — сказал он и шагнул с крыла прямо в воду.
Любитель поскулить
Гэс-Пессимист заработал свою кличку на Брукском аэродроме, в Начальной военной школе летчиков. Он вечно твердил, что завтра его выгонят из школы. Окончив школу в Бруксе, он уверял, что не продержится и трех недель в Келли, школе высшего пилотажа, — в Бруксе ему, видите ли, просто повезло. Он окончил Келли первым в своем выпуске и говорил всем и каждому, что работы в гражданской авиации ему все равно не получить, уж лучше бы его выставили из школы.