Я встретил его через несколько месяцев в Чикаго. Он летал на одном из самых завидных участков западной почтовой линии. Он был убежден, что скоро потерпит аварию в ночном полете и на всю жизнь останется инвалидом, так что к чему, собственно, эта почтовая служба?
Я встретил его через несколько лет после того как его перевели на восточный участок, пересекающий Аллегенские горы. Он не понимал, какая польза ему будет после смерти от того, что сейчас ему больше платят. Разве в этих горах не гибнут все лучшие летчики?
Он взял отпуск и на время вернулся в армию. Я встретил его на аэродроме Митчел. Он сказал, что проводит отпуск в полетах, потому что захотелось для разнообразия полетать на военных машинах, немного развлечься.
— Но, знаешь, напрасно я это сделал, — сказал он. — Я слишком долго летал по прямой. Сегодня я чуть не столкнулся с одним в строю. Вряд ли я доживу до конца отпуска и вернусь на линию.
Я встретил его через несколько дней после того как он вернулся на линию.
— Как дела, Пессимист? — приветствовал я его.
— Ах, знаешь, — сказал он, — вот я побыл в армии и стал летать недостаточно осторожно. Сегодня чуть не наскочил на радиомачту. Неосторожность, — вот что губит нас, ветеранов.
— Гэс, — сказал я. — Ты был бы несчастным человеком, если бы тебе не о чем было скулить. Я уверен, что ты доживешь до ста лет, и у тебя будет длинная белая борода, и ты целыми днями будешь терзаться, как бы не наступить на нее и не сломать себе шею.
Только слабая искорка смеха блеснула в его мрачных глазах.
География и погода
Арчер Уинстон работает в газете «Пост», ведает отделом «Последние новости». Познакомился я с ним в 1927 году, в Сан-Антонио. Он приехал туда, чтобы лечиться, а я работал инструктором на аэродроме Брукс, чтобы не умереть с голоду. Уже в то время мы оба носились с мыслью о литературной работе. Мы стали большими друзьями, а потом Арчер уехал к себе на родину в Коннектикут, а я перебрался на аэродром Марч в Риверсайде, штат Калифорния.
Через год я ушел из армии и поступил на службу в Департамент торговли. Мне поручили везти Билла Мак-Крэкена, министра торговли, в семитысячемильный перелет по всей стране. Я все спрашивал Билла, не проходит ли его маршрут через Уэстпорт, штат Коннектикут, или где-нибудь поблизости, потому что мне хотелось навестить моего друга Арчера Уинстона, который там жил. Билл сказал, что не знает такого города, и я стал разыскивать его на карте. Не нашел и сообщил об этом Биллу. И позже я неоднократно упоминал в разговоре, как странно, что я не нашел Уэстпорта на карте. Билл раза три справлялся, нашел ли я его наконец, и я отвечал, что нет.
В то время я совсем не знал Востока и, когда мы добрались до Хартфорда, решил, что мы наверно пролетим где-нибудь над Уэстпортом, а я так и не узнаю, где он. Я поделился своим горем с Биллом, и мы вместе поискали на карте, но Уэстпорта не нашли. На следующий день мы вылетели из Хартфорда в Нью-Йорк и попали в отвратительную погоду. В конце концов облака спустились совсем низко, и я, хоть и ориентировался по долинам рек и железным дорогам, все же решил, что дальше лететь нельзя. Минут десять я кружил в воздухе, стараясь не задеть за холмы или деревья, пока не нашел места для посадки.
Я сел на небольшом поле, окруженном каменной оградой. Когда машина остановилась, я увидел, что по мокрой траве к нам направляется какой-то человек. Билл опросил меня, где мы, и я ответил, что представляю себе это весьма смутно — уж очень много мы кружили, — но сейчас спрошу. Человек сказал: «Уэстпорт».
Билл громко заорал от восторга. Конечно, восторг его отчасти объяснялся чувством облегчения, которое он испытал в связи с благополучной посадкой, но он так и не поверил, когда я сказал, что очутился в Уэстпорте совершенно случайно.
Вот оно как!
Когда я работал инспектором Департамента торговли, ко мне пришел экзаменоваться один человек. Летал он ужасно, я не пропустил его и велел приходить через месяц, а за это время еще потренироваться. Он пришел через месяц, но я опять забраковал его.
Он явился в третий раз и оказал: — Ну, теперь, я думаю, все пойдет хорошо. Разрешите экзаменоваться сегодня?
— Сегодня мне некогда, — ответил я. Но он так упрашивал, что я, наконец, сказал: — Ладно, найду для вас время сегодня. Приходите в три часа.
— Благодарю вас, благодарю, — сказал он и протянул руку.
Я пожал ему руку и почувствовал, что что-то щекочет мне ладонь. Я отдернул руку, в ней оказалась какая-то бумажка. Я развернул ее и увидел десятидолларовый банкнот.