— Илья—пророк не отвечает, — говорит Марк.
— Нет, он просто молчит, — говорит Захария, — это молчание камня. Так молчит вечность. Так молчат камни на могилах наших предков.
Бледнеют звезды, кончается пасхальный седер.
— В этом году Илья—пророк опять не пришел с благой вестью, — говорит Эля, — будем ждать его на будущий год. Песах — это такой праздник, что не только Илья—пророк, сам Мессия может прийти.
— Выпьем свой последний, четвертый бокал вина, опершись на левую руку, и произнесем последнее благословение, — говорит Пинхас.
— Благословен ты, Бог всесильный, наш король Вселенной, — произносит Захария, — за виноград, и за плоды винограда, и за урожай полей, и за землю прелестную, благодатную и обширную, которую Ты благоволил отдать в наследие отцам нашим. Сжалься, Боже всесильный, над Израилем, народом твоим, и над Ерусалимом, городом твоим, и над Сионом, обителью славы Твоей. Восстанови Ерусалим, город святости Твоей, скорей и в наши дни, введи нас в него, возрадуй нас в нем. Вспомни нас к добру в день праздника опресноков этот. Ибо Ты Бог всесильный и благодетелен для всех. На будущий год в Ерусалиме!
— На будущий год в Ерусалиме, — повторили все.
Праздники окончены, и, лежа на крыше, Марк видит будничный Витебск. Идут прохожие, грохочут телеги, лают собаки, каркают вороны. Какой—то долговязый гимназист пристает к горничной возле забора. Доносится смех.
— Отстаньте, барин, я папеньке скажу.
— Ах ты, шельма! — Звук поцелуя.
Марк отворачивается. Во дворе селедочного склада отец его, Захария, поднимает тяжелые бочки. Рядом идолом торчит жирный хозяин. Лицо отца напрягается от тяжести, и лицо Марка тоже напряжено, словно и он держит скользкое, перетянутое железными обручами дерево. Из—под забора доносится смех.
— Я папеньке скажу, что вы курите.
— Надин, прелесть! — Звук поцелуя…
Рабочий день закончен. Отец возвращается с работы, и одежда его под вечерними лучами солнца блестит от селедочного рассола.
На плите кипит большой котел с горячей водой.
— Сегодня пятница, день омовения отца, а в доме нет душистого мыла, — сокрушается мама.
— Опять нет душистого мыла, — сердито причитает отец, — вся семья, восемь человек детей на моей шее! Некого послать в лавку за душистым мылом. Спасу нет! От простого мыла у меня одышка. — Он кашляет.
Горячий пар поднимается к потолку. Отец поочередно моет голову, грудь, черные, пропитанные селедочным рассолом руки. Дети толпятся вокруг, по команде мамы подают то кастрюлю холодной воды, то полотенце для ног или рук, то чистые рубаху и кальсоны.
Омовение закончено. Отец во главе стола в белой свежей рубахе. Разламывает чистыми руками халу. Мама приносит еду: бульон, телячий студень, компот. Отец утомленно читает застольную молитву. Ест безразлично и устало, шевеля усами.
— Посмотри, какая мне досталась косточка с хрящиком, — хвастливо шепчет Давид. — А завтра, в субботу, будет мясо с морковью.
Но Марк не слушает Давида.
— Папа, ты обещал рассказать про секрет синей краски.
— Марк, не приставай к отцу, — говорит мама, — видишь, он сегодня очень устал.
— Нет, я обещал, — сонно говорит отец, — внимайте, дети… Один король отрекся от престола, надо короновать нового. Но в чем короновать? Всю королевскую одежду поела моль. Срочно сшить новую одежду и выкрасить ее в королевский синий цвет? Но секрет синей краски утерян, говорят королю вельможи. Кто знает секрет синей краски? — Голова отца опускается на грудь. Минуту—другую он сидя похрапывает, потом, словно из сна, продолжает: — Кто знает? Евреи знают, евреи красили королевскую одежду. Собрать всех евреев. Если за неделю не покрасите королевскую одежду в синий цвет, всех перебьем. — Голова отца снова падает на грудь, он храпит уже громче.
— В городе Луз, в Палестине, хранится секрет синей краски, — продолжает рассказывать Марк. — Но как за неделю добраться до Палестины?
— Собрались евреи, — сонно произносит отец, — подумали и вспомнили, что есть туннель, ведущий в Палестину, а тайный вход в этот туннель в Карпатских горах.
— Кто пойдет в тот туннель? — спрашивает Марк.
— Тот, чья тень длиннее под вечерним солнцем, — говорит отец. — На большой поляне выстроились евреи и, дождавшись вечернего солнца, начали мерить длину тени. Самая длинная тень оказалась у ребб Адама и еще двух евреев. Шли они, шли и пришли в Палестину, в волшебный город Луз. А город Луз населен был одними лишь бессмертными стариками с длинными бородами, которые скучали и тосковали, потому что в городе не было смерти. Кто же не хотел терпеть бессмертия, уходил из города тайным ходом через дупло большого дуба и радостно умирал сразу же за стенами. — Отец опускает голову и начинает храпеть совсем уж сильно.