– Ха, больно тебе, наверное, – злорадно сказал Элрохир глухим от возбуждения голосом.
Он еще некоторое время сдерживался, с завистью наблюдая за Больгом и Элладаном и лаская себя всё быстрее и быстрее, но вскоре не выдержал и вскочил с постели. Скользнув под Элладана, он жадно обхватил губами его член, вобрав его в себя целиком, и начал неистово ласкать его. На миг оторвавшись от члена брата, он увидел, как Больг входит в Элладана на всю длину и как большие, тяжелые яйца орка шлепаются о яйца Элладана. Элрохир, которого от этой картины бросило в жар, со стоном приник губами к мошонке брата, слизывая с нее пот Элладана и Больга… Элладан задрожал всем телом и закричал, кончая на подбородок и шею Элрохира; тогда тот вновь взял опадающий член брата в рот, слизывая с него и глотая остатки семени. Тяжело дыша, близнецы, поддерживая друг друга, выползли из-под Больга.
– Великие Валар, – простонал Элладан, уронив голову на плечо брата. – Я, кажется, больше никогда не захочу трахаться…
– Я тоже, – охнул Элрохир.
– Драхаца, – повторил Больг и заулыбался, ожидая, что его похвалят за новое выученное слово.
– Умница, Больг, – Элрохир всё же нашел в себе силы улыбнуться. – Только не говори этого при дяде Элли, а то его хватит удар.
– Элли хороший, – прогудел Больг и вдруг сообщил: – Дядя Глори!
Элрохир и Элладан медленно подняли глаза и увидели возвышающегося над ними Глорфинделя – он разглядывал слегка потрепанных Больгом близнецов и одобрительно усмехался.
– Чего расшумелись тут? Поспать не дали, стервецы, – хохотнул он. – Что, силы не рассчитали? Эх вы… Вот, помнится, мы с ребятами из моего гарнизона могли всю ночь любить друг друга и так, и эдак, а наутро уже стояли на стенах Гондолина бодренькие, как огурчики…
– Огурчики, – повторил Больг знакомое слово и на всякий случай предупредил, покосившись на Глорфинделя, который норовил похлопать его по плечу: – Больг любит Ласи.
Глорфиндель потрепал Больга по коротко стриженному колючему затылку. Больг ухмыльнулся во всю пасть.
– Вот! Вот, ты меня понимаешь, приятель! – сказал Глорфиндель, обняв Больга за шею одной рукой и прижав его к себе. – Любовь она вот где, а не в заднице, – он ударил по своей груди кулаком. Больг весело повторил его движение, постучав себя по гулкой груди. – А некоторые не понимают, ревнуют к каждому встречному – так, что уже боишься лишний раз член куда сунуть…
– Ах, вам лишь бы член куда-нибудь сунуть! Каждому встречному уже готовы… А я, видите ли, не понимаю! – раздалось из-за резной перегородки.
Глорфиндель вздрогнул.
– Ох ты ж Эру твою мать! – вырвалось у него. – Эрик, что ж ты так подкрадываешься – я чуть во второй раз концы не отдал! Ты ж сказал, что устал после этого… как его… – Глорфиндель засмущался, – ну… купания. Я думал, ты после такого-то… гм… купания спишь без задних ног в своей опочивальне.
– Ах вот как! – Эрестор выскочил из-за перегородки. – Ты надеялся, что я не узнаю, чем ты тут занимаешься?! Похотливый самец! Негодяй! Развратник! – советник подлетел к опешившему Глорфинделю, встал на цыпочки, влепил ему пощечину и, развернувшись на каблучках, уцокал прочь.
У Глорфинделя подкосились ноги. Он плюхнулся на постель рядом с близнецами и с обидой пробасил себе под нос:
– Вот как, значит… По морде бить ни с того, ни с сего… «Похотливый самец» я… – Глорфиндель опрокинулся на спину, тяжело вздохнул и прикрыл ладонью глаза.
Бойкий Элрохир тут же решил воспользоваться ситуацией.
– Дядя Глорфиндель, а дядя Глорфиндель! Давай мы тебя утешим? – предложил он вкрадчиво.
Глорфиндель печально глянул на него из-под ладони.
– Эх, была-ни была! – он махнул рукой. – Раз всё равно я для некоторых поганый развратник, чего уж там артачиться… Давайте, налетайте на дядьку, озорники! – Глорфиндель подмигнул близнецам.
– Ура-а-а! – завопили Элладан и Элрохир – и попрыгали на Глорфинделя, увлекая за собой радостно хохочущего Больга.
========== Если бы молодость знала, если бы старость могла ==========
Мотыльки вились вокруг узорчатых фонариков, развешанных то тут, то там под навесом в саду. Теплый свет заливал стол, уставленный всевозможными аппетитными блюдами, и озарял аккуратно подстриженные цветочные кусты фантастическим сиянием; там же, где свет фонариков рассеивался, царила густая душистая тьма летнего вечера. Король Трандуил, разомлевший от ароматного ривенделльского сбитня и простоватой, но необычайно вкусной ривенделльской стряпни, которой усердно потчевал дорогого гостя лорд Элронд, откинулся на спинку плетеного садового кресла и благодушно улыбался, наслаждаясь неизъяснимой прелестью вечернего Ривенделла. В саду царила прохлада, столь драгоценная после жаркого дня; от небольших изящных фонтанов веяло холодком, а их журчание вместе с шелестом листвы, трелями лягушек, стрекотом сверчков и веселой болтовней эльфов за столом создавало неповторимую музыку мирного вечера в Ривенделле. Глубоко вдохнув аромат цветов, зелени, вишневого варенья и жаркого из кабанчика, Трандуил подумал, что никакие изысканные наслаждения дворца не сравнятся с нехитрым очарованием Последнего Домашнего Приюта.
Напротив короля сидел Леголас; попивая сбитень, Трандуил из-под полуприкрытых век смотрел на него, поражаясь, насколько он изменился. Эта перемена – не в облике, а в чем-то куда более тонком и неуловимом – словно бы одевала принца неким незаметным глазу сиянием, которое изменило всё, к чему привык Трандуил. Теперь вместо хилого паренька король видел перед собой прекрасного юношу – да, худенького и хрупкого, но это лишь добавляло ему изящества; с золотистой от загара кожей, залитой теплым светом фонариков, со светлыми глазами, искрящимися весельем, с мягкими пушистыми волосами, к которым так и тянуло прикоснуться… Леголас заливисто смеялся, увертываясь от здоровенной кабаньей ноги, которой пытался угостить его заботливый Больг, и отбивался от близнецов, которые щупали его под столом; а Трандуил смотрел на сына и не узнавал его.
Король вспомнил, как во время торжественного прибытия в Ривенделл Леголас – сияющий, загорелый, пахнущий солнцем – выбежал к нему вместе с Больгом. Принц что-то весело крикнул Трандуилу и с разбегу обнял его, повиснув у короля на шее – Трандуил почувствовал, как к щеке прикоснулись теплые губы… Чмокнув отца в щеку, Леголас отстранился и умчался куда-то вместе с Больгом, а Трандуил, ожидавший упреков и слез, а уж никак не такой радостной и торопливой встречи, остался стоять, ошеломленный, провожая взглядом удаляющуюся золотистую фигурку. И сейчас он наблюдал за шалостями сыновей, пытаясь понять, что же изменилось за то время, что Леголас провел Ривенделле, и что заставляет Трандуила снова и снова, тайком от самого себя, ловить взгляд принца.
– Дети, дети, не играйте с едой, – жужжал над ухом у короля лорд Элронд. – Элрохир, прекрати совать брату ложку в рот – он же подавится! Элладан, хватит баловаться под столом – это моя нога, а не нашего гостя… Больг, дружок, оставь Леголаса, ты же видишь – он уже наелся!.. Дети… – вздохнул Элронд, виновато взглянув на Трандуила. – За ними нужен глаз да глаз… Разбаловал я своих мальчиков, такие шалуны выросли, озорники, – Элронд любовно посмотрел на «озорников», которые тем временем затеяли сражение на кусках пирога. – А как их не баловать? Родные же кровинушки… – владыка Ривенделла вздохнул с умилением. – А ты, мой друг, молодец: прекрасных сыновей воспитал, почтительных… Ты знаешь, как у нас в Ривенделле все любят Больга – такой добрый, отзывчивый молодой человек… то есть, орк… А Леголас – счастье, а не сын: послушный (не то, что мои сорванцы), ласковый, а какой красивый – настоящее солнышко, – Элронд встретился с понимающим взглядом Трандуила и, смутившись, замолчал на некоторое время. – Да-а-а, мой друг, – протянул он. – Посмотришь на шалости детей, и сразу понимаешь, что молодость твоя давно прошла, а всё равно сердце радуется…